– У вас девушка может одна пойти на пляж, взять книжку, позагорать, а у нас не может, – продолжала обличать Лейла.
– Почему?
– Потому что если пришла без мужчины, решат – девица легкого поведения, могут и изнасиловать, если рядом людей не окажется.
– Изнасиловать везде могут, – философски заметил я. – В районных городишках и у нас, одиноким девицам на пляже лучше пьяной компании на глаза не попадаться.
– Могут, но у нас вероятности больше. – упрямо возразила она. – И потом, я в районных не собираюсь жить. Ненавижу менталитет этот восточный: зелень-мелень, салат-малат, культур-мультур, ара, да… эти туфли-чарых на ногах, эти кепки-аэродромы на тупых башках… гавору па-руски харашо, но часто путаю слова… о, мелике! (принцесса, аз.) джейран-байран.
Она так забавно пародировала акцент, что я не смог удержаться от смеха.
– Театр абсурда, – сказал я в поощрительной манере.
– Что? Да, абсурд, конечно, абсурд, – согласилась Лейла, тоже посмеялась и сообщила:
– Аллах, Мухаммад ва Али…
Я даже не стал спрашивать, что это значит. Зато спросил:
– Лола, а у тебя парень есть?
Она неожиданно серьезно на меня посмотрела.
– У нас не бывает парень, у нас бывает жених. А зачем мне жених из Баку, если я не собираюсь там жить? Вот когда я буду жить в Москве, тогда у меня будет парень! – сказала она с вызовом.
Потом она стала расспрашивать меня – кто я, да что я?
Я рассказал: живу, мол в Ленинграде, учусь в ЛГУ. Заработал в стройотряде денег и решил вот, съездить в Баку. Почему в Баку? Да просто так, захотелось. Почему сел в Обнорске? Сходил с поезда родственников проведать. Про свой липовый диплом азербайджанского художника решил помалкивать.
Несколько раз поезд останавливался на станциях, я запомнил Ростов.
С нашего вагона никто не выходил и не садился, но проводник по инструкции, во время остановки поезда, должен стоять в проходе.Я помог девушке отворить тяжелую входную дверь и спустить трап. Нашему последнему прицепному вагону не хватило платформы, пришлось приподнять трап, освобождая ступеньки лестницы.
Потом мы стояли вместе с Лейлой, дышали легким южным воздухом. После того, как поезд трогался, возвращались в купе.
Так мы мило и протрепались всю ночь, пока на рассвете не заявилась сонная Мария. Хмуро глянула на нас.
– Воркуете голубки? – сказано было с таким подтекстом, что Лейла явно смутилась, а я предпочел ретироваться.