Эти обычные дежурные слова почему-то сильно запали Рику в душу. Выбравшись из душной казармы на зимнюю улицу, он не устремился, как бывало бегом домой. Не торопясь, с достоинством, никуда не сворачивая, подняв голову и расправив плечи, шел Рик знакомым путем. Новая солдатская форма словно по волшебству преобразила все вокруг. Раньше, где бы не находился, куда бы ни шел, Рик всегда ловил на себе презрительные и брезгливые взгляды прохожих. Что собственно можно было ожидать человеку от одетого в лохмотья изможденного паренька. Сейчас же Рик ощущал себя настоящим человеком, таким как все. Новая, серая и такая теплая солдатская шинель. Тяжелые ботинки с высокой шнуровкой, в которых можно было абсолютно не опасаясь шлепать по лужам. Он заметил, как какая-то приличного вида женщина приостановилась, и склонившись к своему десятилетнему сыну, что-то поясняла, явно указывая на Рика. Потом краем глаза он приметил двух молоденьких девчушек с интересом рассматривавших его. Рик буквально зарделся от гордости. Сердце учащённо забилось и Рик опять с гордостью подумал – Как же правильно я сделал, что вступил в армию. Теперь все будет по другому. Жизнь поменялась навсегда.
xxxxxx
Уже второй раз за его недолгую жизнь менялось все вокруг. Резко и безвозвратно. Навсегда. Когда-то, как сейчас уже казалось Рику бесконечно давно он жил с родителями в маленьком украинском городке. Принадлежность города веками менялась от одного государства к другому и потому сложилось там разношерстное, разно говорящее население. И спокойно уживались там до поры до времени русские и евреи, украинцы и поляки. А потом как-то быстро и неожиданно все будто бы сошли с ума. И запылали еврейские дома подожженные во время погромов. А потом уж, раззадоренные кровью, люди пошли друг против друга. И теперь уж не просто хулиган обидел какую-нибудь дивчину, и не просто вор стащивший кучку яиц на базаре. Уж непременно вор или хулиган да с приставкой. Бандит москаль, вор хохол, лях убивец. И вот уж и носу не высунешь, и не пойти никуда что б тебя не обидели. Бить громить евреев надоело и тут нашлось другое занятие. Юнцы, дети, подростки уж сбивались в банды-шоблы объединенные одним лишь мерилом. Ты кто такой? На какой мове говоришь, балакаешь? И вот уж шобла москалив выясняет отношения с хохлами. А потом, заключив временное перемирие идут бить жидов и ляхов. И вот уж дня не проходило, что б кого-то не забили до смерти и не пырнули ножом. И начал городок хиреть. Плохо, бедно жилось раньше, а стало вовсе невмоготу. Не помогли сожженные во время погромов еврейские дома. Не помогли выбитые зубы и юшка пущенная из носов ляхов. Первыми поднялись евреи и поехали в далекую Америку в город Нью-Йорк. Устроившись, писали оттуда родственникам письма. Письма эти, обросшие вымыслами и легендами, передавались из уст в уста. И вот уже потихоньку снялись и поехали другие. Кто чуток побогаче да поживее. Так, по местным меркам, грамотная и успешная семья Рика тоже заразилась отъездной авантюрной лихорадкой. Наслушавшись в трактире разговоров, отец начал подговаривать мать к отъезду. Божился, что бросит пить на новом месте и непременно будет работать как вол. Мать согласилась.