Как-то раз один несовершеннолетний воришка пробрался, выломав окно, в лабораторию, в которой я работал; лаборатория стояла на отшибе, дело было рано утром, в предрассветные часы; чертенок прихватил с собой все, что сумел найти впотьмах, – лабораторные весы (на кой ляд они ему?) и десятиметровый шнур-удлинитель. Правда, он бросил все это, улепетывая от пожилого охранника, который услышал звук разбиваемого стекла.
Другой случай был посерьезнее. Здоровенный и наглый детина перелез через «забор» с глухой стороны, вторгся в здание Института (в здание!) в ту ночь, когда вестибюль охранял 75-летний худосочный Мамед-киши; детина, не особенно и скрываясь, выломал дверь одной из лабораторий на первом этаже и уволок на себе холодильник… А что же доблестный охранник? А он в данной ситуации поступил как настоящий восточный киши, то есть мужчина: заперся в своей каморке и не выходил оттуда до самого рассвета, вернее до самого начала рабочего дня… Почему не позвонил в полицию, спрашиваете? Ну, сотовый Мамеду-киши и не снился, а городской телефон в вестибюле давно отключили за неуплату…
Скандал разразился неописуемый. Комендант сказал, что эта капля «переполнила чашку его нетерпения», и отныне в охрану назначались исключительно молодые парни и зрелые мужики; им предписывалось в паре обходить территорию Института каждые два часа…
Несколько раз мне (зрелому мужику) выпадало дежурить с Маратом (молодым парнем). И мы вдвоем аккуратно совершали ночные обходы – как и положено, каждые два часа. И не только в силу личной добросовестности, а еще и потому, что комендант время от времени проверял, как мы несем службу.
Мы с Маратом отлично понимали, что в ходе патрулирования можем столкнуться и с обкуренными подростками, и с отмороженными взрослыми, и даже с уголовниками. Вверенные нам восемь гектаров сплошь поросли деревьями и кустарником и по ночам освещались весьма скупо (одна тусклая лампочка у складов и другая точно такая же над вестибюлем, все остальное тонуло во мраке). В кустах мог затаиться целый взвод злоумышленников, готовых наброситься на нас, бредущих по узенькой тропинке. Откуда им знать, что часовой есть лицо неприкосновенное?..
Нет, без оружия нам было никак.
Тут, пожалуй, придется сделать небольшое отступление.
В лихие девяностые я не ходил по улицам без самодельного холодного оружия, и были на то серьезные основания.