– Нечто подобное. Всё, давай, я в отличие от тебя и тебе подобных работаю, а не сижу.
– Поменяемся?!
– Нет. Всё, давай, – собеседник резко отключился.
– И с кем приходиться работать… – сказал Кирк и продолжил работать.
За просмотром статистики, чтением логов и исправлением ошибок день пролетел почти незаметно. Пару раз Кирк отрывался на приём пищи, который, впрочем, много времени не занимал. Литровая бутылка питательного концентрата проваливалась в желудок, пятнадцать минут Кирк разглядывал в окно грязную улицу и возвращался к работе.
Ему, конечно, опостылел бессмысленный труд на одного из худших работодателей галактики, но привычка всегда и всё делать идеально заставляла стремиться к совершенству даже в столь неблагодарном занятии.
В восемь вечера Кирк собрал свои пожитки, коих имелось немного, в достаточно вместительный рюкзак. Утеплённые штаны и такую же куртку он решил нести на себе, благо в это время года на Радуге по ночам было зябко. Шапка отсутствовала, но капюшон имел затяжки и за температурное состояние вблизи системообразующего органа переживать не приходилось. Чёрные кожаные сапоги уже были растоптаны и поэтому идеально сели на ногу.
Подтянув лямки рюкзака и накинув капюшон, Кирк покинул квартиру, которая исполняла функцию его дома достаточно длительное время, чтобы к ней привыкнуть.
Прохладный кислый ветер ударил в лицо и заставил повернуть голову влево. Местная звезда спряталась за жёлтыми облаками, окрасив окружающее пространство в неприятные взгляду цвета. Порыв ветра пропал также быстро, как и появился и Кирк быстро пошёл по пустой улице, отдаляясь от солнца.
Через пару кварталов спина согрелась, а вместе с этим появилось желание остаться на Радуге. Кирк ухмыльнулся самому себе. Он понимал, что это желание вызвано лишь страхом перед неизвестностью, перед вероятными трудностями, которые могут окружить его жизнь в ближайшее время.
Кирк не считал себя слабым, напротив, несладкая жизнь сформировала в нем стержень, который сломать почти невозможно, и главная опасность для него, – стержня, – таилась во внутреннем разложении. Страх есть главный катализатор этого разложения и именно поэтому, говорил себе Кирк, пресекать его нужно на корню иначе финишная прямая окрасится далеко не в победные цвета.
Минут через десять он покинул жилые кварталы и вокруг стали появляться люди. Невысокие дома сменились высотками, а пыль и мусор будто таяли. Там, где ещё минуту назад угол между зданием и тротуаром сглаживался желтой субстанцией с вкраплениями мусора, оставленного человеком разумным, теперь красовались точные, ну может плюс-минус один, девяносто градусов. Хотя, как бы здесь не вычищали и не мыли, уже через непродолжительный период времени все поверхности покрывал тонкий слой пыли.