– Смотри: обидишь Лизку – пеняй на себя. Убить не убью, но руку сломаю. Ты на гитаре не играешь?
Вальдимат заверил, что нет.
– Ну и славно, – успокоился Виталий Сергеевич.
Да с Лизой стоило жить уже хотя бы ради простого знакомства с таким человеком.
Позавтракав, Вальдимат и Лиза пошли к себе в комнату. Мама с папой остались на кухне мыть посуду и вспоминать молодость.
Улёгшись на диван, Вальдимат стал играть в уже полюбившуюся ему игру: смотреть то правым, то левым глазом по очереди. Ну, с левым все было ясно. А вот правый глаз менял Лизу кардинально: её утренняя прическа превращалась в модную стрижку, глаза загорались, похотливо мерцал макияж. Смена глаз. В левом снова уныло отражался привычный облик госпожи кухонной раковины.
– Что с глазами? – спросила Лиза.
– Не знаю. Завтра к врачу пойду.
– После работы?
– После работы поздно. Отпрошусь на пару часиков.
– Очки пропишут, – вынесла вердикт Лиза.
– Выпишут – буду носить.
За стеной послышался шум и приглушенная плотностью бетона ругань – соседи снова выясняли отношения.
– Опять за своё, – покачала головой Лиза. – И не надоедает!
Она легла рядом с Вальдиматом и включила телевизор.
«Интересно, – думал Вальдимат, – когда Фёдор ругается на Амалию или даже бьёт её, он и вправду злится или же просто так застоявшуюся кровь по телу разгоняет? Наверное, второе. Ведь мирятся же они потом».
– Как тебе вчерашний праздник? – спросила Лиза.
«Говно», – подумал Вальдимат, но вслух сказал:
– Как обычно.
– Ты знал, что Быбин с женщиной будет?
– Накануне узнал.
– Приятная такая. Мы с ней поговорили немного.
– М-м.
Разговоры с женщиной о женщинах Вальдимату не нравились. Это было хождение по тонкому льду с рюкзаком кирпичей за спиной: неверный шаг – и ты уже тонешь.
За стеной наконец-то отчетливо зазвучал мат. Отрывисто, но отчетливо.
– Идиоты, – объявила Лиза. – Любопытно, что будет, когда у них дети появятся?
– Наверное, тоже, что и сейчас.
Вальдимату вдруг захотелось пойти и посмотреть своим взбунтовавшимся правым глазом на Амалию. Что бы, интересно, он увидел?
– Хоть бы она его покалечила, – взмолилась Лиза какому-то неведомому женскому божеству.
По телевизору шла благообразная чушь. Как всегда. Вальдимат лениво смотрел левым, всё ещё верным этой реальности глазом в светящийся экран. Пульсирующие там сюжеты цепко удерживали внимание, но никак не складывались в единую, доступную пониманию картину. Сериалы, реклама, шоу-программы – они то становились настоящим праздником для него, то каким-то душащим свободу мысли балластом. Дурацкая неопределенность. Нет ничего хуже неопределенности.