Пока Борс размышлял о моавцах и землянах, жар в его теле утих. Можно было двигаться дальше. Цельная закрытая коробочка, почему-то обтянутая чёрной змеиной кожей, наглухо прилипла к поверхности, стоило только поднести её к стене. И тут же матовый чёрный камень, похожий на земной мрамор, вспыхнул изнутри, став похожим на тлеющие угли. И часть стены со страшным скрипом двинулась вверх, открывая узкий тёмный коридор, протиснуться которым мог бы только худой и невысокий человек – точно такой, каким был Борс. К счастью, кусок стены с коробочкой остался на месте. Так что Борс встал в проходе, затем сорвал устройство с камня и резко прыгнул вперёд, в непроглядную тьму Храма. Стоило ему приземлиться, как позади раздался грохот – дверь закрылась, не оставив ни единой щели для света или воздуха.
– Не кажется ли тебе, мой друг, что тот моавец слишком много знал об этом Храме?
Обычно Борс не страдал разговорами с самим собой. Но сейчас, в кромешной темноте и давящей тишине, вынужденный первым идти туда, куда в иных обстоятельствах первым пошло бы искусственное существо, оснащённое кучей анализаторов и записывающих устройств… Он отчаянно нуждался в чём-то знакомом и безопасном, хотя бы в звуке собственного голоса. Для закрепления результата он ещё и проехался по службам стражей, которые тщательно следили за любыми проявлениями несвойственного живой природе излучения. Так что приходилось действовать по старинке: входить без предварительного изучения, светить древними фонариками… Хорошо хоть фон имплантов надёжно терялся за собственными электрическим и тепловым излучением человеческого тела, иначе совсем тяжко пришлось бы.