30
Тромбек попрощался кивком головы с каждым из нас по отдельности. В выражении его лица было что-то извиняющееся. Он ничего не сказал, но все знали, что он действительно этого желает.
Переваливаясь с ноги на ногу, он вышел и встал напротив быка. Его мощный силуэт словно уменьшился перед чужой мощью. Казался хрупким; бестия присмотрелась к нему внимательно, сделала шаг назад, уступая территорию. Капля темной слюны с шипением упала на песок. Тромбек пожал плечами, словно ему уже было все равно. В последний раз взглянул на нашу четверку. Усмехнулся. Снял рубашку, наклонил туловище и бросился вперед.
Оттолкнулся и попробовал схватиться за рога, как за поручни, но бык махнул головой, и Тромбек рухнул с распоротым животом. Жил еще минуту. Отползал на локтях. Бык прижал его к земле и погрузил свой горячий нос в его внутренности. Барабаны смолкли, а мы побежали коридором вперед, вслепую.
Может быть, все случилось именно так.
31
Оранжевый автомобиль подъехал со стороны Легницы и начал взбираться в направлении рынка. Местные, в куртках и шапках, грузились в утренний автобус, а серые струи тумана медленно поднимались между домов. На площадь въезжали грузовички доставки, торговцы выкладывали товары на прилавок. Мы остановились на мосту. Я свесил ладони над сонным течением Бжанки. Рыкусмыку пах сигаретами и дешевым стиральным порошком.
Не могу сказать, кто заговорил первым. Голова у меня начала сжиматься и хотелось уже поскорее оставить за спиной этот разговор. Так что мы договорились. Четверо чумазых парней, перегнувшихся через перила моста над речкой в Рыкусмыку.
Все, кроме меня, уедут, чтобы никогда уже не вернуться. Останутся глухи к призывам семьи, не приедут на праздники, крестины, похороны. Я останусь, потому что одному можно.
Мы никогда больше не увидимся. Не будем друг другу звонить, писать, и ни один не вправе встречаться с другими. У каждого будет свой город, и пусть держится за него, если сможет.
Мы вытанцевали свои жизни, и только глупец не использовал бы этого. Иначе смерть Тромбека будет напрасной.
Никогда никому мы не расскажем, что случилось в подземельях.
Никто не узнает, почему на самом деле не вернулся Тромбек.
Мы расстались без слов и рукопожатий. С Блекотой я прошел еще немного. В какой-то момент он сел прямо на тротуар и заплакал. Я помог ему встать и утешил его, хоть у меня и были свои проблемы. Скрежет, несмотря на желание, вернулся. Я провожал взглядом Блекоту, плетущегося в свою крохотную квартирку, и думал, что же я сделал не так.