Судорога схватила мышцу, и ей захотелось бросить Даньи на землю и зло расплакаться, молотя землю кулаками. Да это же нервная лихорадка, вдруг поняла Долли. Лесная болезнь. Вот еще не хватало.
От понимания причин стало легче, но идти дальше она не могла. Последствие грязного лесного фона, лесная болезнь, валило с ног быстро и минимум на три дня. Суставы болели, как при тяжелом ревматизме, нервы были на взводе, иногда пропадало сознание. Бред, конечно, куда без этого – не такой страшный, как у попавших в Лес сомнамбул, но веселого тоже мало. Лучше любой грипп, подумала Долли. Еще и Даньи может заразиться.
Она хотела опустить его на землю, но потеряла равновесие и упала. На локти, так что лязгнули зубы. Правый локоть обожгло огнем, она отпустила Даньи и раздраженно выдернула руки. Губы пересыхали, быстро, глаза начинали гореть, как при простуде. Она взглянула на локоть. Так и есть. Ссадила. Рукав продрала.
Отодвинув Даньи в сторону, она увидела, что поранилась о чей-то пробитый череп в истлевшем железном венце. Рассыпанные фаланги пальцев, перемешанных с лесным сором, держали проржавевшую рукоять с обломком лезвия. Бойня давно уже закончилась, а кровь все льется, нервно подумала Долли, оглядываясь по сторонам. Кровь в Лесу – это плохо. Лучше бы ей было не разбивать локоть. Кровь и кости. Ну да ладно, нужно идти дальше – первый приступ отхлынул, как грязный прилив, и она знала, что до следующего у нее есть еще час. Потом, до третьего, – полчаса. Последующий приступ будет отделять от него только пятнадцать минут, затем перерыв сократится до семи, после того – до трех, а потом ее просто перестанет отпускать.
Час. До опушки. С Даньи.
Никогда.
Она решила, что пройдет сколько сможет, потом разбудит его. Вначале, перед встречей с Волосами и немного позже, было легче: Даньи мог ходить сам, хоть и медленно. Требовалось только подталкивать его в правильном направлении. Но он был просто ребенком и быстро устал, впав в более глубокий сон, и ей пришлось нести его, пока они не увидели ту проклятую избушку. Только потеряла время и силы, снова подумала Долли. И покормила какую-то тварь.
– Я не могу встать, значит, за тобой придет другой. Я не могу встать, значит, за тобой придет другой. Я не могу встать, и за тобой придет другой, – опять заговорил Даньи, тихо, монотонно, своим сонным детским голосом, и Долли в отчаянии сжала зубы.