– Привет, – улыбаюсь я, поправляя хвостик. – Ты проголодалась?
– Я поела хлопьев, – отвечает она, листая журнал.
– Знаешь, – мягко говорю я, – тебе не следует передвигаться без посторонней помощи.
Есть риск упасть, и ей об этом известно. Но, думаю, в ее ситуации я тоже проявляла бы упрямство. Трудно выдерживать необходимость того, чтобы другой человек помогал тебе делать элементарные вещи, например, ходить в туалет или мыться.
– На мне нескользящие носки.
– Мама, – произношу я строгим тоном и начинаю варить кофе, – ты же знаешь, что так не делается.
Она вздыхает.
– Сегодня утром я чувствовала себя хорошо. Я хотела двигаться самостоятельно.
– Будь осторожна, – прошу я.
– Салем, – тихо произносит она мое имя. Я стою к ней спиной, беру кружку для кофе и поворачиваюсь. – Ты ведь знаешь, что я умру, да?
Я опускаю голову. Я знаю. Джорджия знает. Мы все знаем.
– Да.
– У меня так мало времени, и эти последние дни я хочу чувствовать себя собой. Хорошо? – Я киваю и изо всех сил сдерживаю слезы, которые так и рвутся наружу. Это самое худшее – оплакивать кого-то, кто еще жив. – Я тут подумала, – продолжает она. – Мы могли бы испечь сегодня кексы. Раз уж я хорошо себя чувствую.
Мои плечи напрягаются. Я не пекла кексы с тех пор, как в последний раз готовила их для Тайера. После этого я к ним не притрагивалась, поскольку они напоминали мне о нем.
– Мы… мы могли бы испечь, да.
Я не собираюсь отказывать в просьбе своей умирающей маме.
– Давай испечем кексы из песочного теста. Они всегда были твоими любимыми. Наш сосед Тайер тоже их любит. Я всегда выпекала их понемногу, пока не заболела.
– Д-да, – заикаюсь я. – Я помню, он их любил.
Она внимательно смотрит на меня, и я выдерживаю ее взгляд.
– Он хороший человек. Ужасно, что ему пришлось пережить такую трагедию. Его бедный сын. Я бы на его месте переехала, а он до сих пор живет в этом доме.
– Мама, – пытаюсь я сменить тему, – тебе дать что-нибудь попить или что-то еще?
– Нет. – Она закрывает журнал и кладет его на стол. – Он косит мой газон, – продолжает она говорить о Тайере. Я не хочу о нем слышать. Не хочу знать. Это слишком больно, но я не могу сказать об этом маме. Стоя спиной к ней, я добавляю в кофе сливки и сахар. Руки дрожат, но я знаю, что с того места, где она сидит, этого не видно. – Он иногда заходит. Ему одиноко, и мы выпиваем…