Народ поддержал властителя громкими аплодисментами и задорным свистом, повторяющим мотив знаменитой песни о подвиге простолюдина, ставшего монархом.
Только он успел войти во вкус, ведомый мелодией, как Клемент прервал его:
– Но, Лавгут, нельзя бездумно бросать город и своих подданных. Мне думается, ты не можешь отправиться за названным зверем даже если он и существует. Голова Браан-ву настоящая, это бесспорно, но кто ещё видел этого Локселлуса?
– Я видел! – вызвался Уэйн, сняв капюшон. – Собственными глазами, о почтенные!
Лавгут узнал парня с первого взгляда:
– Сын Салливана Айнроуса Рассудительного! Уэйн, мой мальчик, неужели ты говоришь правду?
– Спасибо за доброе обращение, Ваше Величество, – сказал Непрощённый, поклонившись. – Несмотря на моё изгнание, вы продолжаете ко мне хорошо относиться. Увы, но я вынужден молвить одни только факты. Локселлус действительно существует. Он сказал, что его ведёт пламя Янну-Корру, и как свидетель его зверств скажу, что они поистине ужасают. Мир старых и новых гинов в опасности – древнее Зло пробудилось.
– Как бы то ни было, – голос Клемента прозвучал чуть раньше, чем королевский баритон. – Властитель Халлендора занят вопросами внутренней политики и без его непосредственного вмешательства их решить не удастся. Лавгут не может бросить народ сейчас ради призрачной угрозы из уст сына, изгнанного собственным отцом, дезертира, у которого в глазах сплошная наглость, и…
Польдаар понял, что сейчас назовут его имя и вышел вперёд.
– Меня… Польдаара Джуно.
– И клятвопреступника ильгала, о подвигах которого наслышан весь Драо! – закрепил советник. – Замечательно! Просто отряд мечты! Лавгут, ты только погляди… Одному наплевать на законы гинов, второму – на законы подводных народов, а третьему – на слово правителя Тсандера и твоего хорошего друга!
– Ты сгущаешь краски, Доминес. Позволь им сказать.
– А чего тут говорить, Лавгут? – прогремел Вал’Гавсми. – Ты либо даёшь нам шанс, либо все королевства передохнут по одному!
– Даже если угроза реальна, я не могу дать Клинок Спасителя в руки клеймённых. Это строго запрещено. Это ересь, и её покарают боги. Если я сам не могу вступить в бой с чудовищем, то следует найти иное решение…
Орнийский взялся за подбородок и ушёл в свои мысли. Тысячи присутствовавших горожан не смели прерывать оный процесс. Они безгласно ждали решения их спасителя – единственно верного, непоколебимого и мудрого. Крепко держа Флерсенблад, король края лесов посмотрел в глаза Доминесу Клементу и, уловив его настрой, наконец заговорил: