Лавгут Орнийский и Доминес Клемент.
Пятый день пятого месяца.
События разворачиваются спустя некоторое время после разговора Равуса
и Короля Халлендора.
Выслушав просьбы народа и пообещав исполнить каждую, Лавгут с чувством исполненного долга направился ко дворцу вместо с Клементом. Советник говорил о значимости текущего дня и вскользь упомянул скорый ремонт западного крыла обители короля Халлендора. Краунфар представлял собой двенадцать башен, соединённых лестницами, мостами и высокими стенами. Он больше походил на оборонительный форт, нежели на замок, однако покрывавший его фасад золотой орнамент говорил о знатной принадлежности здания.
Павший тиран Арвольд был помешан на золоте и пытался украсить им всё вокруг себя. Потолки, стены, одежды и даже оружие – ничто не оставалось без его внимания. Когда Орнийский пришёл ко власти, он в первую очередь пожелал избавиться от блестящих слабостей своего предшественника. Благо, совет Халлендора быстро отговорил Лавгута, якобы образ Краунфара стал для людей привычным и негоже отбирать у них чувство осознанности. Мудрый король, разумеется, согласился. Он вырвал драгоценные камни из своей короны в знак нерушимости принципов, приказал расплавить золотой трон Арвольда и отлить себе новый – из рабочего железа. Так узурпатор показал, что ничем не отличается от простого народа и своей царской мантией соприкасается с грязным инструментом кузнецов и землепашцев.
Эта же мантия тащилась по полу из расписной мозаики, кой Орнийский ругал каждый божий день. Письмена о былых заслугах старых гинов на языке Якора Дул’Атанджа, украшали комнаты Краунфара и били по самолюбию Лавгута. Ему было привычнее считаться с принципами новых гинов – просвещённых о добродетели высшего бога Солнцеликого Бастиона Ауроса. Его учения отражали мирские взгляды короля Халлендора: стремление к свободе церкви, доблестный бой, где всем носителям волшбы найдётся законное место, и уважение к чистым помыслам, положенным самим Бастионом. Всё это Лавгут без устали продвигал в массы, будучи старым гином, тем, чей род начался до гибели Граате-Корру. Близкий друг короля Доминес частенько подмечал оную деталь, но старался не давить слишком сильно, ибо шутки про родственников в стенах королевства не приветствовались.