Во время лекций по ботанике она сидела с Олей у окна, слушала преподавателя, писала конспекты и временами посматривала за окно. С третьего этажа ей была хорошо видна проезжая часть и противоположный тротуар вдоль старинных каменных построек. На углу, на пересечении двух улиц находилась очень красивая небольшая церковь с множеством разноцветных куполов. Возле этой церкви стояло красивое, старинное здание духовной семинарии, и Света наблюдала, как по улице то и дело проходят семинаристы в своей черной форме и священники в рясах. Она чувствовала, что ее влечет к этим людям, ведь они такие же странные, как и она – не от мира сего. Они тоже бегут от обыденности в некий другой мир, где чувствуют себя. Им тоже нужно уйти в какое-то другое измерение, чтобы обрести покой, почувствовать какую-то точку опоры, твердь.
А когда после занятий она выходила на улицу, то сразу же возле института у фонтана, часто видела странных людей, одетых в белые одежды. Это были люди из секты «Белое братство». Они распевали прямо на улице свои песнопения, и Света и их причисляла к людям не от мира сего, и к ним тоже ее влекло. Она, вообще, тянулась ко всем, кто в той или степени был не от сего мира. Однажды она увидела на улице слепую старушку, с потерянным видом стоящую у проезжей части. Света помогла ей перейти дорогу, и та рассказала, что потеряла зрение из-за пьяного зятя, ударившего ее по голове, от чего у нее случилось сотрясение мозга, и она ослепла. Какой ужас! Света долго не могла прийти в себя после ее рассказа и очень четко представляла себе ее отчаянное состояние. Как же она живет? Как? Слепота – это очень страшно. Это просто ужасно. Воображение, казалось, вселяло саму Свету в тело этой старой женщины, и она чувствовал себя слепой, и понимала, что слепота уводит человека совсем далеко от сего мира, дальше, чем семинаристов, священников и сектантов вместе взятых.
А однажды утром на вокзале она увидела просящую милостыню бабушку. Старушка была худенькой, сгорбленной, и вид ее был совсем беззащитный. С протянутой рукой она подходила к людям и тихо просила ей помочь. Кто-то давал ей деньги, а кто-то игнорировал. Света полезла в свой кошелек, но лишних денег у нее с собой не оказалось. Ничего она не дала старушке, пошла в институт, но образ несчастной худенькой старой женщины потом неделю преследовал ее. Обед в тот день не лез ей в горло. Как можно спокойно есть, когда кто-то где-то страждет и вынужден униженно просить милостыню? Да лучше б она отдала свои обеденные деньги старушке, а сама в этот день съела бы просто дешевый пирожок!