Но время по-своему расправилось со своими подданными, одушевленными, или нет – не имеет значения.
Сумка, увы, пришла в негодность, и как-то при случае Лена, загрузив ее вышедшими из моды своими нарядами, вывезла во двор и оставила подальше от баков, а вдруг пригодится кому-то. И вот пригодилась. Сумка прожила какую-то свою параллельную жизнь, и вот встретились. Лена стояла на переходе, сумка была как раз перед нею.
Знакомый поводок держала вовсе не старушка, а молодая женщина, перепачканная краской. А в сумке виднелись рулоны обоев.
Сумка была крепко нагружена, и колесики её панически повизгивали.
Знакомое йодное пятно уже было едва заметно. Сумке сильно досталось за эти годы, и ее чужеземность сильно поблекла. И тем не менее, это была она.
Ленка даже улыбнулась, не сумке конечно, а скорее своим воспоминаниям, связанным с путешествиями с ней.
Загорелся зеленый свет, и сумка заскрипела по переходу и свернула налево, послушно на поводке.
Лене нужно было в другую сторону, по срочному служебному делу. Она несла и торопилась доставить кому-то какие-то печатные тексты.
И вдруг, непонятно почему, Лена остановилась, села на лавку и почему-то расплакалась.
Встреча с сумкой не показалась ей глупой, а наоборот – встала каким-то наглядным упреком, комментарием наглядным её жизни.
Вот так послушно, как сумка на поводке, она катилась за тем, кто держал и тянул с силой ее за поводок. Такой была строгая мама, орущий муж, равнодушные дети и начальники на службе.
Каждый хватался за ее послушность и волок в нужную сторону, и грузил тем, чем хотел.
Она, хоть и скрипела, но ехала.
И почему-то образ послушной сумки как бы ущипнул Ленку больно, и за нос.
Она вскочила с лавки и побежала в ту сторону, куда исчезла её бывшая собственность.
Ей показалось, что если она не догонит и не вызволит из рабства скрипучую старую свою подружку, то не будет в ее жизни ничего. Совсем.
Ленка почти бежала по проспекту, пока впереди не увидела маляршу.
Та шла, не спешила, ела какой-то бургер. Наверное, обедала. Но Ленка не постеснялась и остановила её.
Что она ей говорила, что такое объяснила, но покоренная её горячим монологом и некоторой достойной суммой денег, она уступила Ленкиным стонам и слезам.
Она хватким движением вынула из сумки тяжелые рулоны обоев, связанные накрепко шпагатом, и банку белил. После чего вытряхнула из сумки всякий мелкий мусор, вручила ее Лене. И пошла равнодушной поступью дальше.