– Ой, не думаю, что стоит сейчас рассказывать мне про мочевину, – снова скривилась я.
Аммиак открыт. Теперь нужно приготовить иглу с нитью.
Мужчина улыбнулся, глядя на мою моську, сосредоточенную на важном процессе.
Кстати, и чего я так боялась вида его ран?
Да и мысль, что буду зашивать наживую, совершенно не пугает и не отталкивает.
– А вот вы приятно пахнете, Линда, – проговорил вдруг Рагнар.
Я хмыкнула:
– В отличие от аммиака, да?
– Могу вас заверить, что на Земле все народности пахнут по-своему. Например, африканские коренные жители пахнут вот этим самым аммиаком. Согласен с вами, запах отвратителен.
Мне стало интересно, как и чем пахну я.
Села возле дивана, отложив приготовленную нить с иглой, и спросила:
– Правда? Я как пахну я?
Мужчина сверкнул тёмными глазами.
– Лично вы пахнете травами, Линда. И свежеиспечённым хлебом. Пахнете мёдом и цветущим садом. Родниковой водой и белым сибирским снегом. Ещё пахнете грозой и свободой. Я потому и пришёл за помощью к вам. Учуял этот невероятный аромат за десятки километров, и он, словно нить, вывел меня к вам и к вашему дому.
Облизнула вдруг пересохшие губы и улыбнулась.
Щёки порозовели, а сердце вдруг чаще забилось.
Неужели я так здорово пахну?
– Хм… Рада, что вам понравился мой запах, – произнесла чуть кокетливо.
Мужчина хмыкнул и кивнул на свой живот.
– Поговорим об этом позже. Займитесь моими ранами, Линда.
Тут же поспешила исполнить его просьбу.
Или это был приказ?
Да и какая, собственно, разница? Ведь так приятно служить такому потрясающему мужчине. Вон и запах ему мой понравился.
Аммиак щедро вылила прямо на его гигантские царапины.
К моему удивлению, из рваных ран тут же с шипением показалась и полилась чёрно-серебристая густая точно кисель субстанция.
– Ох, – выдохнула сокрушённо. – Неужели и правда серебро?
– Я никогда не лгу, – произнёс Рагнар сухо и вдруг дёрнулся, словно испытал жестокую боль.
Тело его, как струна, напряглось, мышцы на великолепном торсе выступили ещё чётче и так, что я невольно залюбовалась. Неожиданно голова мужчины запрокинулась, и он издал протяжный, наполненный страданиями стон-рык.
На его пальцах вдруг вытянулись длинные острые ногти, и он впился ими в обивку моего дивана и продрал её, словно большой дикий кот!
Из ран продолжала вытекать отвратительная жидкость. Она пузырилась и жутко шипела.