Жорик и вправду слегка очумел. Крутил шеей. Глазами хлопал, пытался осмыслить происходящее, и постепенно складывалось в его голове, что ничегошеньки ему не кажется, а все это есть на самом деле здесь и сейчас.
Он вспомнил, что еще по дороге, когда глянул первый раз на часы, почудилось ему, что дрожит от холода красный «немироффский» перчик. И он ему посочувствовал:
– Еще бы тебе не дрожать. Запихнули в бутылку, залили сверху литр сорокаградусной, на мороз выставили, и еще неизвестно, что дальше сделают!
– А чего сделают? – тогда жалостно глянул из бутылки перчик.
– Не боись! Праздник сегодня будет! Водку выпью, а тебя отпущу на волю и пропуска не спрошу.
– Чего за праздник-то? – опасливо шмыгнул перчишка.
– А завтра Рождество Христово! А вдобавок мы с Ленкой дежурим!
Жорик тогда думал, что это он сам с собой шуткует. Ан нет! Эта вся камарилья уже тогда начиналась, да он не знал и подозревать не мог подобного! Вот и дошутковался.
Георгий снова по привычке взглянул на часы. Нет, они не были поломанные и никакие не шесть ноль шесть показывали, а шесть шестьдесят шесть!
– Э, да вот тут в чем дело, – сообразил наконец охранник.
А в педантичном мозгу не соглашалось, говорило, что шесть шестьдесят шесть это всего-то семь ноль шесть, а значит, часы идут, и вообще, дела в порядке и ждать ему встречи с возлюбленной осталось всего-то один часочек.
А к Елене Михайловне в это время заявился проверяющий. Сам заместитель начальника «Мангусты» подполковник Колытайло. Занудный и упертый, как ржавый шуруп в еловой доске. Колытайло симпатизировал полненькой Леночке, но и симпатия эта была такой же занудной, как все у него. Для начала прошелся по зданию, проверил печати на дверях, потом огнетушители и песок в пожарном ящике, потом начал листать журнал приема и сдачи дежурств. А там… то недоучки охранники записывали с ошибками, то вообще ничего не писали, а только ставили закорючку, мол, сдал-принял, происшествий не было. Отставной милицейский канцелярист вздыхал, качал головой, но на лице его при этом ничего не выражалось. Красновато-серое, неподвижное, оно напоминало сдувшийся резиновый шар с нарисованными глазами, к которому приделали уши и нос. И пахло от подполковника чем-то резиновым. Замечания подполковничьи Елены не касались, потому она поддакивала, вздыхала вслед за его вздохами и выражала согласие и возмущение, какое обычно высказывают умные женщины, чтобы понравиться начальству.