Министр обиженно запищал короткими гудками, а Соколов, устало обхватив голову, сказал:
– Кристин, отключи входящие. Меня нет.
– Игорь Александрович, вам записка от Геворга.
– Меня нет, я же сказал!
– Он говорит, что это что-то важное.
– Меня. Нет. – Игорь быстрым шагом пошел к дверям и еле сдержался, чтобы не пнуть их ногой. Резные створки выплюнули его наружу из коробки, обитой мореным дубом, – старомодной и вычурной, в духе конца двадцатого века. Он ненавидел работать здесь, в бело-золотом кабинете: в конце дня у него всегда, без исключения, раскалывалась голова – так, как будто все вожди, которые были здесь до него, одновременно стучали в нее своими свинцовыми кулаками.
– Игорь Александрович. – Геворг вежливо, но неумолимо подплыл к нему возле выхода из кабинета.
– Завтра, все завтра! – Соколов твердо прошагал мимо Геворга. Этот личный помощник курировал семейные вопросы президента. И, поскольку Игорь ни с кем из родственников не поддерживал связь, новостями подобного рода он тоже не интересовался.
– Это по поводу вашей… матери. – Геворг закашлялся, словно ему что-то попало в горло.
Игорь замер посреди коридора и быстро протянул открытую ладонь, не оборачиваясь.
– Ладно, давай, потом почитаю.
Геворг торопливо вложил в руку президента маленькую записку – такие обычно использовались для конфиденциальных новостей – и почти побежал прочь.
Бумажку Игорь даже не раскрыл: запихал ее поглубже в карман и быстро пошел к лифту. Охрана молча двинулась за ним, держась на почтительном расстоянии, чтобы не нервировать и без того напряженного босса.
«Технокарнавал, 00:00–09:00», – всплыла на часах напоминалка от Кристин.
Игорь посмотрел на экран и, задержав палец в воздухе на несколько секунд, нажал одно из двух слов: «иду».
* * *
Кортеж плыл сквозь темную, нахмурившуюся апрельскими тучами Москву – мокрую, взъерошенную, с вереницами вечерних огней. На них слюдяной пленкой все еще подергивалось холодное дыхание зимы.
Игорь часто в последнее время вырубался прямо в машине, на заднем сиденье – и какая-то часть его сознания, которая никогда не спала, подсовывала ему картинки: водитель, контролирующий автопилот, пользуется беспомощностью президента, разворачивается и стреляет в него в упор из пистолета с глушителем.
После таких сновидений Соколов резко просыпался и, тяжело дыша, смотрел прямо перед собой широко раскрытыми глазами – в экран, где крутили какие-то английские артхаусные фильмы. Он любил смотреть их в дороге без звука и часто даже работал под них.