Минуты через три возле костра уже гарцевал ладный, по всем правилам породы, жеребец. В его больших глазах отразилось пламя костра и прошло какой-то искрой по наблюдающим так, что по спине забегали мурашки! – К чему бы это?!
Седок погладил коня по шее и тот успокоился. Потом он лихо спрыгнул, оставил на жеребце седло и уздечку, лишь связал её узлом возле ушей. Рукой потрогал коня по крупу, как бы говоря – «Свободен»!
Конь отошёл метров на десять и начал щипать траву.
Кто-то из не спящих заметил —
– Не боишься оставлять оседланного коня? – Ночной шельмец прыгнет в седло и поминай как звали! – Гость улыбнулся красивой улыбкой, показывая ровные немного хищные зубы и ответил. —
– А ты попробуй, прыгни… в седло! – Улыбка его сразу исчезла, а на месте улыбки появились над губами тонкие чёрные усы. Во всей ладно скроенной фигуре чувствовался не то шутливый, не то серьёзный задор.
– Если об заклад – попробую, – ответил тот же голос, – а впустую – только время терять. – Сказал и отвернулся, показывая своё пренебрежение.
– Почему же впустую. Играем по взрослому! – Проиграешь – ставишь бутылку доброго самогона, а оседлаешь коня и проскачешь четверть версты – он твой! Да что там проскачешь! – Усади свою задницу в седло и конь твой!
От такого пари, показалось, даже спящие казаки вскочили и пронеслось над бивуаком —
– Вот это да! Вот это круто! – Ты землячок не духарик, часом? – Спросил кто-то.
– Ладно, земляки, вы здесь решайте кто пойдёт арканить моего коня, а я повечеряю. Полагаю, что уже казённую жратву вы проглотили и котёл облизали, поэтому повечеряю, тем, что день ушедший мне приготовил. —
В руке у гостя оказалась небольшая торба. Её вначале не заметили, так как внимание было поглощено самим появлением интересного незнакомца. Он подошёл к костру, вынул из торбы салфетку, аккуратно постелил её на траву, потом из торбы выудил несколько молодых луковиц с зелёными перьями, краюху чёрного хлеба и внушительный кусок сала. Сало он нанизал на палаш и навесил над языками пламени. Над костром появились вспышки от воспламеняющегося жира и послышалось дополнительное шипение.
Кушал он повернувшись лицом к огню сидя на корточках, то приподнимаясь на цыпочках, то опускаясь, придерживаясь какого-то, подвластного ему пружинного ритма. Когда покушал, спрятал салфетку в торбу и тихо свистнул. Через пару минут рысью прискакал его конь. Гость спрятал торбу в притороченную суму и похлопал коня по крупу. Конь тут же отошёл.