Под ногами оказалась галька – они вышли из горящего леса! Толуман свалился на нее, с наслаждением ощутив щекой холодные камешки. Рядом, задыхаясь, упала Элиза.
– Какая она тяжелая! – сипло выговорила она.
По телу Толумана в последний раз прошли судороги – и отпустили, паралич прошел! Видимо, помогло страшное физическое напряжение. Он кое-как сел. Кэти отходила от паралича медленнее – она скорчилась на гальке, ее всю трясло. Наконец привстала. Вид был еще тот – вымазанная сажей, с обгоревшими волосами, и тем не менее Элиза завистливо сказала:
– Вы красивая.
Кэти гневно глянула на нее, а Толуман с трудом выговорил:
– Познакомьтесь. Это Кэти, моя сестра. А это…
– Элиза! – радостно объявила девушка. Кэти подперла рукой голову, вглядываясь в нее.
– С-спасибо, – сказала она, язык тоже заплетался. – Без вас мы бы сгорели.
Пламя ревело, жар обдавал лица, и Толуман встал. – Отойдем подальше. – Он помог Кэти подняться и та, опираясь всей тяжестью на его руку, заковыляла рядом.
– А к-как же бандиты? – спросила она.
– О них не беспокойтесь, – скучно сказала Элиза, и Толуман насторожился.
Стали видны остатки бараков, а возле них целая парковка: желтый глайдер Кэти, рядом какой-то незнакомый, наверное бандитов, и голубой – Элизы.
– Не смотрите направо! – быстро сказала она.
Естественно, Толуман и Кэти дружно повернули головы. Несколько секунд глядели, а потом Кэти согнулась, и ее стало рвать на гальку. Толуману тоже стало нехорошо.
Возле барака в красных лужах валялись какие-то куски. Было бы непонятно, что это такое, если бы среди них не глядела тусклыми глазами оторванная голова с конопатым лицом.
– Ох, не могу!.. – простонала Кэти. Толуман обнял ее за плечи и повел к глайдеру. Там достал канистру с водой, и стал лить ей на руки, а та, содрогаясь, полоскала рот и умывала лицо.
– Извините, – жалобно сказала Элиза, – я же просила не смотреть туда.
– Кто это с-сделал? – зубы Кэти стучали.
Но Элиза плотно сжала губы, и по щекам опять потекли слезы, делая их еще грязнее. Сердце Толумана сжалось, он порылся в карманах и нашел носовой платок (к счастью свежий, перед Кэти не хотелось выглядеть неряхой).
– Спасибо, – пробормотала Элиза, вытирая платком слезы. – И уже тверже добавила: – Извините, я не могу сказать.
А у Толумана замерло сердце: вспомнил огромного черного пса, вышедшего из леса по дороге в Ольчан.