Я тебя нередко вижу в предрассветном сне:
в чёрной кепке и пальто подошёл ко мне.
От лица ловлю печали и покоя свет.
Всё живое, всё родное много, много лет.
Моим бедам сострадал ты молча, про себя.
Принимал как драгоценность все заботы дня.
Помню, пишешь и читаешь за столом в тиши.
Что-то важное решаешь для своей души.
Никого не обвинял ты на краю судьбы,
что несла мятеж и войны, «Выжить бы!» – мольбы.
Знаю, чувствую, сложился в камнепаде дней
человек большой, подспорье для мечты моей
провести пред чистым взором жизнь свою, детей,
выбраться из пут невзгоды, из её сетей.
«Время трудное» винить?
Иль стараться жить?
Заглянул к нам дядя Гриша в Рождество.
Первой маме поклонился. Так светло
улыбнулся и гостинец свой достал.
– Будь здорова, – молвил тихо, – лет до ста,
красота ты моя в доме, красота!
Мама Аня была женщиной простой
и уставшей, не блистала красотой.
Но все приняли заветные слова.
Да, права оценка дядюшки, права!
И с любовью посмотрели на неё:
светит так, что мы молчим, не узнаем.
В деревеньке под Москвою
две девчушки – я и Таня.
Далеко завод с трубою,
с нами рядом баба Маня.
Стужа зимнею порою
заметелит окна снегом,
дом набьёт тяжёлой тьмою.
Лишь у тёплой печки нега.
В темноте сидеть так лихо,
стали ссориться, скучая.
Печь наладив, баба тихо:
– Может, посумерничаем?
Рады. На лежанку кучкой
сели.
– Сказку пострашней!
– Расскажу-ка я вам случай,
бывший в младости моей.
И журчит, журчит беседа.
Где рассказ, а где вопрос.