Причину взгляда в спину он установил через несколько секунд, когда за спиной раздался дробный топот ножек.
– Дядя, – запыхавшийся малец, хотел уцепиться в полу Петиного сюртука, но предусмотрительно замер, когда парень пригрозил тростью. – Ты Пепел?
– Говори, – моментально насторожился парень. – Кто послал?
– Главная наша, – шмыгнул тот носом. – Велела передать, что это был благародный. Мужик. С тростью. Костюм нашего крою, серый. Имени не знает, здесь никогда не видели. После этого заходил в «Солёного поросёнка». Потом исчез. Задавал много вопросов.
– Всё? – помрачнел парень. – Больше ничего передать не велено?
– Не-а, – пацанёнок снова вытер рукавом грязный нос. – Расплатиться бы надобно!
Вытащив из кошеля несколько монет, Пётр бросил их на землю перед парнем. Передавать деньги в руки подобной публике чревато не только разнообразными болячками и острыми предметами в брюхо, но и потерей личных вещей, которые местный контингент настолько виртуозно снимает, срезает и вытаскивает, что даже смотря во все глаза, ни за что не уследишь за ловкими пальцами.
Вот только малец и не подумал обижаться. Сграбастав с земли мелкие монетки, он моментально запихал их себе в рот, воровато оглядываясь, после чего припустил прочь, сверкая чёрными пятками.
То, что местные оборванцы так быстро разузнали интересующие его сведения, не вызывало у парня удивления, как и то, что его моментально срисовали среди чужаков на Второй Базарке. Этим местные нищие и жили.
В отличие от остального контингента, обретающегося здесь, они прекрасно понимали, что со странным типом, постоянно появляющимся на Второй Базарке, лучше вести дела честно.
Гарантированная плата всегда лучше отнятой жизни. То, что за обманом всегда следует неотвратимое наказание, местное отребье давно убедилось. А уж после личного знакомства с их главной, Петру оказывалось всяческое содействие, которое он, впрочем, всегда честно оплачивал.
– Значит благаро-о-одный, да? – зло прошипел Полозов, повторив интонации мальца, отчего его глаза на миг полыхнули багровыми искрами. – Серый, с тростью. Ну, держись, ублюдок! Сам напросился!