Я подобрал свои вещи, набросил на плечи верхнее одеяние, забыв про остальное, небрежно повязал пояс и выскользнул из покоев на террасу. Разумеется, я вовсе не сбегал, госпожа не могла быть мне противна. Просто таковы были правила – невольники и рабы, даже фавориты, не могли спать в господских постелях. На это имели право лишь супруги.
Ночь ударила в лицо свежестью и прохладой так, что на мгновение закружилась голова. Я опёрся о стену и долго дышал, прогоняя запах гвоздики и тяжёлых ароматических масел. Но те не исчезли, только притупились. Моя кожа, мои волосы, моя одежда – всё источало зловоние. Царапины на спине чуть пощипывало от прикосновения к шёлку, и мне казалось, что даже кровь пропахла госпожой. Но, разумеется, этого быть не могло.
Я отдышался и, оттолкнувшись от стены, подошёл к Нохою. Тот где-то раздобыл циновку и сладко похрапывал в углу террасы, видя десятый сон – лишь нос торчал наружу из-под шали. От прикосновения к плечу евнух вскинулся и сел, хлопая глазами.
– Я не сплю! Не сплю… Госпожа вас уже отпустила?
– Да, – я протянул ему ворох одежд. – Будь добр, отправь это в стирку с утра.
– Хорошо, – Нохой забрал одежду и хлопнул глазами, проснувшись. – Вы что же, пойдёте к себе в таком виде?
Я пожал плечами. Мне было всё равно, кто мог меня увидеть. Стражники давным-давно всё рассмотрели – спасибо госпоже за наказания и вразумления.
– Ночь же.
Нохой укоризненно покачал головой и потянулся к моему халату: завернул по самое горло, крепко перевязал пояс.
– Хоть так. Я вас провожу.
Я безразлично кивнул, и мы вернулись во двор господина Гармонии. Евнух сразу направился к себе. Я же, несмотря на смертельную усталость, сначала зашёл в купальню.
Розовая вода в бочке уже остыла, но её аромат всё ещё витал в воздухе и успокаивал. Я долго-долго тёр себя мочалкой с мыльным корнем, пока кожа не покраснела, а волосы не стали скрипеть, а потом сидел в бочке, отмокая и обрабатывая царапины на лопатках. Вода помогла: избавила от зловонных миазмов, очистила тело. Обычно очищение помогало и душе, но на этот раз проверенный способ подвёл – пустота никак не проходила, только расширялась. Последний приказ госпожи, отданный перед сном, задел самое важное и беззащитное, что было во мне – надежду.
Я закрыл глаза, окунулся в воду с головой, но слова всё звучали и звучали в ушах.