– Почему вы молчите? – вдруг с негодованием спросил Кондрат.
– Вы тоже молчите, – огрызнулся я. На возражение умнее я не нашелся.
– Я размышляю.
– Вы считаете, что размышлять свойственно только вам!
– Ничего вы не размышляете! – Он все больше сердился. – У вас пустые глаза. Вы любуетесь небом и цветами, вот что вы делаете! Это даже слепой увидит.
– А вы, естественно, не слепой. Если хотите, чтобы я ушел, скажите прямо. Не буду навязывать своего присутствия.
– Я не гоню, оставайтесь.
– Благодарю за разрешение. Какие еще веления?
В нем совершилась перемена. Потом я привык к скачкам его настроения, но в тот день удивился. Кондрат произнес очень дружески:
– Послушайте, помогите мне. Вы сможете.
– А какого рода помощь?
– Простая. Нужно совершить одно великое открытие. Оно у меня на языке, но никак не формулируется. Помните вашу Адель?
– В каком смысле надо ее помнить? Я с ней дружу уже несколько лет. Но она, между прочим, не моя, а тоже своя собственная. И очень своя, могу вас уверить.
– Это хорошо. Я хотел бы, чтобы вы вспомнили ее маленькое вычисление. Поразительный результат, не правда ли?
Мне показалось тогда, что я понял нового знакомого. Этот сумрачный верзила с таким переменчивым настроением, видимо, не знает меры в оценках: какую-то – несомненно мелковатую – идею называет великим открытием, да еще уверяет, что совершать великие открытия очень просто. А в примитивном арифметическом подсчете обнаружил поразительные результаты. Я постарался, чтобы моя ирония дошла до него.
– Адель непрерывно что-нибудь вычисляет. Для этого она и носит крохотный компьютер в сумочке. Вычисление – рабочая площадка астронома-теоретика. Разве вы этого не знали?
Он нетерпеливо отмахнулся.
– Знаю, знаю! И что она готовится в теоретики. И что вы тоже… это самое… ядерщик! Я говорю о расчете, что она сделала на лекции Прохазки. Все думаю и думаю о нем.
– И в результате этих дум пришли к великому открытию?
Ирония до Кондрата не дошла. Насмешки его не брали. Он был слишком глубок, чтобы замечать такие мелочи, как издевка или зубоскальство. Человек, лишенный чувства смешного, – вот таким он был. Он сказал с какой-то только ему свойственной задумчивой рассеянностью:
– Любой комочек вещества рождает пространство. И ваша Адель подсчитала, что для удвоения объема потребуется примерно пятьдесят миллиардов лет, в два раза больше, чем возраст нашей Вселенной. Вас это не потрясает?