– Он часто пользовался дополнительными часами, чтобы достичь минимума?
– Постоянно.Я говорила ему, что однажды, когда часы ему действительно понадобятся, он не сможет ими воспользоваться и нужно поберечь время. Но он не слушал. Считался только с собой, и плевать на семью!
– Вы знаете, чем он занимался в свободное время?
– Ничем. Уорен будто бы ни к чему не стремился, даже мы, его семья, перестали быть ему интересны. Он оказался слаб.– Последние слова она прошептала, будто делилась чем-то сокровенным и желала оставить это в тайне.
– В последнее время вы не замечали в его окружении новых людей? Может, кого-то, кто подбивал его к нарушению?
До этого вопроса я чувствовал в ней лишь злость, но теперь мне хотелось в открытую засмеяться, чтобы дать волю веселью, накатившему на нее.
– Что вы, мистер Юкнайт! «АрКейну» не нужны такие люди, как Уорен.
– Такие – «это какие»?
– Которые не готовы к ответственности.
– А такие, как вы? Вы кажетесь мне ответственной женщиной.
– Я ответственна перед Полисом и магистром, перед своей семьей. Поэтому я сообщила безликим о муже, как только увидела его с проколотой рукой. Я не стала его ни о чем спрашивать или пытаться остановить.
– Это бы не помогло. При попытке взлома чип подает сигнал в центральную систему. За ним бы пришли и без вашего звонка. Но я хочу поблагодарить вас за честность и проявленную смелость. Вы защищали свою семью и других людей, как велит министерство.
– Спасибо.
Я отпустил ее руку, и она устало прислонилась к спинке стула.
– Я могу идти, мистер Юкнайт?
– Конечно.
– Миссис Гибсон, – Она замерла в дверях, тем самым преграждая путь стоящим в коридоре,– в одном вы не правы. «АрКейну» как раз нужны люди, которые бегут от ответственности. Но ваш муж не такой.
– Это уже неважно.
– Правда?– Взгляд ее изменился. Если бы время не поджимало, а чужие вздохи не подгоняли, она бы нашла, что ответить, а так молча удалилась, сдвинув шляпу на лоб.
Следующие пять человек шли сплошным потоком, и все, как один, повторяли: «Уорен не думал об «АрКейне»…Уорен не говорил об «АрКейне»…Не припомню ничего, связанного с «АрКейном»».
Я спрашивал об «АрКейне» столько раз, что под конец начал запинаться, а порой, вовсе забывать слова. Стабильность, к которой стремится общество, для Гибсона была сродни удавке. Время от времени он пытался ослабить хватку, хотя особенно тугим узел на его шее не был. Он позволял себе больше свободы, прекрасно сознавая, чем всем может обернуться. Он сознавал и принимал, прежде всего, свою развязность и некоторую безответственность.