Никита Иванович сам не заметил, как вновь оказался на лестничной клетке вблизи смертоносного фикуса. На сей раз растение вело себя вполне миролюбиво. Никита Иванович вроде бы даже ощутил исходящую от деревца симпатию. Он сам держал на подоконниках герань, слоновое дерево, лесной папоротник. Растения были единственными живыми существами в его квартире. Никита Иванович не сомневался в том, что общение между ними и человеком не только имеет место, но протекает неустанно и весьма конструктивно. Только вот результаты его и следствия человеку не всегда ясны.
Превозмогая отвращение, Никита Иванович опустился на колени, тщательно обнюхал ступеньку, где сидел бомж. Если это был профессиональный киллер, он, естественно, не мог вонять как бомж. Такую вонь с ходу не нагуляешь. Тем более что у объекта (Никиты Ивановича) не было шансов принюхаться к (мнимому?) бомжу.
Ступенька маханула живейшим (подделать было невозможно!) дерьмом, многослойной мочой, немытым с гнойными пролежнями телом, приклеившимися к гнилым грибковым ступням носками, тухлой капустой, чудовищной рыбой, даже явственный запашок самого крепкого и дешевого в Великом герцогстве напитка – «Tuzemsky rum» – уловил Никита Иванович в отвратительном, как жизнь без смысла, воли и перспектив, букете. У него отпали всякие сомнения: тут сидел самый натуральный бомж!
А где один, подумал Никита Иванович, скосив глаза на часы, там и два. Бомжей можно было уподобить грибам, прорастающим сквозь асфальт, просачивающейся сквозь дамбу воде, проникающему во все щели дыму. Следовательно, не могло быть ничего удивительного в том, что следом за первым из подъезда (Никита Иванович не сомневался, что за подъездом присматривают) выйдет второй.
Преображение в бомжа доставило ему странное мрачное удовольствие. Несмотря на относительно устроенную жизнь и опрятный вид, внутренне Никита Иванович давно считал себя бомжом, но бомжом, так сказать, в умственной, философской, а не в физической, бытийной ипостаси. Настоящие бомжи вызывали у него неподдельный жгучий интерес, какой вызывает у человека то, что могло (должно) было с ним случиться, но по какой-то причине (пока?) не случилось.
Он сам удивился, как сноровисто (словно резервист в военную форму), переоделся в широченные черные с прилипшими перьями штаны, растянутую вязаную, в засохших пятнах кофту, натянул на голову панаму цвета хаки с извилистыми полями – она была незаменима, когда Никита Иванович в дождь ловил во Влтаве рыбу.