– Ничего такого. Я хочу, чтобы вы поняли, что я вижу то, что большинство не видят.
– Что вы хотите от меня?
– Ваше свидетельство.
– Моё свидетельство не освободит меня.
– Если вы не попытаетесь, как вы это узнаете, сеньор Вальверде? Думаете, что моё интервью с вами посредственно?
– Я не буду принижать то, что вы делаете, ни вашу профессию. Я выжил в этом месте, потому что не недооцениваю своих врагов. Тем более я не обесцениваю темноту ни силу тишины.
– Хотя бы можете рассказать, какой была ваша жизнь на свободе?
– На свободе?
– Да!
– Это не существует там снаружи. Всё, что вы видите, это параметры и правила, которые мы привыкли исполнять буквально, потому что все так делают. Они идут как погонщики на пути один за другим, не спрашивая, какая цель у свода законов. Того, кто не живёт по этому шаблону упрекают, дискриминируют и осуждают. Вы это называете свободой?
– Нет. Я спросила, какими были вы. Что вам нравилось делать, как и всем. Было ли у вас что-то, что наполняло вас?
– Ничего, чтобы я помнил.
Неожиданно вспышка воспоминаний сверкнула у меня в уме. Малышка! Её ножки и …. О, нет! Мои глаза!
– Что-то случилось, Николай?
– Ортега, вытащи меня отсюда…
– Мы ещё увидимся, Николай…видишь, почему вода точит камень, Моисей?
Почему ты возвращаешься как фильм ко мне? Что со мной происходит?
Мой ум уже меня подводит. Я начинаю чувствовать отчаяние. После того, как я привык к своей изоляции, я начинаю отвергать её. Что было спусковым крючком? Неужели большее влияние оказывают воспоминания, чем одиночество? Не знаю, сколько времени я провёл в камере, Ортега опять открывает дверь для того, чтобы отвести Николая в клинику.
– Похититель! Медосмотр.
– Разве я болен, Ортега?
– Вытащите его.
Я не понимаю, зачем нужен медосмотр, ничего не может случиться со мной в такой маленькой камере, я не простужен, крысы меня не заразили, у меня нет диареи от еды, у меня нормальная температура. Странно, что сейчас они забеспокоились о моём здоровье. По прибытии в клинику меня осматривает доктор Фонсека.
– Привет! Четырнадцать семнадцать. Ложитесь на кушетку.
– Ха-ха-ха! Спокойно, я могу сам это сделать. Я не сделаю ничего ненормального, обещаю.
– Пусть он делает это сам, Ортега. Он никогда не вёл себя ненормально. По крайней мере, со мной.
– Спасибо. Хотя бы кто-то благоразумный кто может понять, что слово значит многое, я вам очень благодарен, доктор. И за вашу веру в меня, я могу быть вашим подопытным кроликом, чтобы определить границу сопротивления человеческого тела при использовании цианида или мышьяка.