Я слышала, как громко стучит от страха мое сердце. Обоняние парализовал аромат его духов – тех самых, с ароматом триумфа и чего-то истинно мужского.
– Не дрожи так, моя девочка, а то мне кажется, еще немного, и ты упадешь в обморок, – обжег шею его шепот, и он выпустил меня из объятий.
В холле ресторана нас встретил администратор. По красивой мраморной лестнице он провел нас на крышу. Там под стеклянным куполом открывался вид на город.
Наш столик в VIP-зоне уже был красиво сервирован. О, здесь не было привычной бюджетной посуды, которой пользовались в обычных ресторанах!
Стол был застелен тончайшей скатертью ручной работы. В самом центре, в лукошке из чистого серебра, во льду стыла бутылка дорогого шампанского «Mardore». Столовое серебро, дорогой фарфор – столик утопал в роскоши.
Мой спутник помог мне снять пальто и отдал его официанту.
Я устроилась на мягком диванчике, который был украшен разноцветными подушками.
Устроившись рядом со мной, мой мрачноватый спутник протянул мне меню и открыл второй экземпляр. Пробежавшись по списку блюд, он поймал мой взгляд.
– Есть ли какие-то предпочтения у моей прекрасной спутницы? —
Я вспыхнула. Я так волновалась, что строчки в меню прыгали перед глазами, никак не желая оформиться в предложения.
– Можно положиться на ваш вкус? – окончательно растерявшись, взмолилась я.
– Конечно, моя девочка. Что, если мы с тобой выберем тушеную телятину в томатном соусе с красным вином и специями с овощами?
– Прекрасный выбор, – прошептала я пересохшими от волнения губами.
– Еще добавим холодные закуски и десерт. Чай или кофе?
– Чай.
– Отлично! И давай на «ты». Для тебя я – Роман.
Мардоре подозвал официанта. Тот принес заказ, а потом открыл шаманское и разлил его в бокалы из хрусталя.
– Это шампанское создают на винодельне, которая принадлежит моей семье, – не без гордости сообщил Мардоре. – Хочу, чтобы ты его попробовала.
Я взяла бокал и осторожно пригубила напиток.
– Нравится?
– Сладкое. Пахнет цветами, – настороженно произнесла я.
Я так волновалась, что едва прикоснулась к блюдам. В ушах до сих пор стояла угроза мачехи спалить пекарню моих мамы и бабушки. Я понимала: откажусь от ухаживаний Мардоре – подпишу приговор своей настоящей семье.
А мой спутник, судя по его пронзительным взглядам, был настроен серьезно.