– Маша, – кивнула она отстраненно и окинула взглядом толпу, считая по головам: – Маша Лазоренко, Холмогоров, Шварц… А Иволгин? Где Иволгин? Ребят, Юра где?
Ребята посмотрели друг на друга, огляделись по сторонам – от крыльца до стадиона.
– Ну, кто знает?
Ребята не знали.
– Где-то нет, – озвучил Шварц.
– Он тебе ничего не писал? – спросила Маша.
– Что не придет? Нет. Он со вчера не в Сети.
– Проспал?
– К одиннадцати-то?
– А что? Это ж Юрка. Может, вообще прогуливает.
– Прям с первого числа? Не-е, – протянул Холмогоров, – он пока не совсем пропащий.
– Опаздывает, наверное, – пожал плечами Лёшка.
– Да к тортику-то точно прибежит! – Сева в предвкушении потер ладони. – Будет же тортик после классного часа, Мил Сергеевна?
Но Мила не успела ответить – привычно грянуло из надсадно хрипящих колонок что-то торжественное, привычно выступили на крыльцо директриса и завуч Нина Валерьевна, привычно резанул по ушам дребезг неловко задетого микрофона. Линейка началась.
Маша слушала поздравительно-унылые речи вполуха и думала злорадные мысли. Теперь, когда Юрка так предательски, без предупреждения, бросил своих верных товарищей вариться под зноем у школьных дверей, пока сам прохлаждается неизвестно где, девочка уже не чувствовала себя виноватой во всем случившемся на качелях.
Мало ли что она там сказала! Да и не обижался Юрка на нее никогда. Не умел.
Наверное.
Противное, въедливое чувство вины все равно грызло ее с того самого дня, шептало что-то тихим вкрадчивым голоском, и особенно остро его зубы впивались в душу сегодня, в ожидании встречи.
Но теперь, подумала Маша, все будет по-другому. Юрка придет на классный час тоже виноватый, перед друзьями и перед Милой, еще более виноватый, чем она сама. Минус на минус даст плюс – и все забудется. И даже извиняться не придется. Потому что все это было почти в прошлой жизни – в августе. Все, что в августе, уже не считается.
И ссоры не считаются. И обиды…
И Антон.
Ой, нет. Нет, нет и нет!
Об этом Маша вспоминать категорически не хотела.
Нет, извиняться она, конечно, не будет. Но, может быть, отпилит Юрке половину своего тортика. Родительский комитет наверняка опять заказал какое-нибудь кондитерское недоразумение с горой крема и кислотно-яркими красителями, больше похожее на взрыв на химзаводе, чем на десерт. А Юрка ничего, он и такое любит.