– Не боишься, что нас слушают?
– Не боюсь. Я уже давно мёртвый и мне на всё и на всех моих врагов насрать.
– Ладно, Абдула! Тебя не переговоришь, – как-то устало сказал чеченец. – А встретиться и поговорить по делу надо. Но ты, как я понял, встречаться и разговаривать не собираешься?
– Встречаться не собираюсь, а поговорить… Говори.
– На такие тему по такой линии мне бы не хотелось.
– Сразу чувствуется человек с высшим образованием, – сказал Мамаев и рассмеялся. – У меня музыкальный слух. Я всё-таки вспомню тебя по голосу. Если мы раньше хоть когда-то разговаривали. Не бойся ничего. Я ни ментам, ни в фээсбэ не сообщал. Никто и не подумает слушать этот телефон. А если и слушают, так хрен на них.
Субботин «старший» захвативший полный контроль над телом так разошёлся и говорил так расковано и бесстрашно и уверенно, что даже Мамаев, слушавший это всё «со стороны» тихонько охреневал. А чеченцы, вообще не понимали, что твориться с «клиентов». Вроде бы всё просчитали, а оно вон оно как выходит.
– Ну, хорошо. Поговорим так. Ты в курсе, что тебя хотят назначить положенцем по Приморью? – спросил чеченец.
– Кто? – удивление у Субботина получилось таким естественным, что Мамаев подумал, что Субботин не слышал то, что вчера Мамаеву говорил Кобелев, когда они ехали на конспиративную квартиру.
– Меня? Пложенцем? Кто? Москвичи или Джем?
– Джем, конечно. Москва против.
– О, бля! Ни хрена себе! Без меня, меня женили! И что?
– Ну и вот. Я же говорю: «Москва против».
– И-и-и? – непонимающе спросил Субботин.
– Ну и вот. Узнали, что ты будешь вчера на Острякова. Приехали поговорить…
Рация замолчала. Субботин тоже молчал, не помогая собеседнику выбираться из словесного водоворота.
– Не получилось, – закончил фразу чеченец. – Не стану пояснять почему.
– Посчитали, что так я буду сговорчивее? – Субботин рассмеялся так легко и естественно, что на той стороне снова зависли.
– Ты очень сильный человек, Абдула. Мы уважаем сильных людей. И мы хотели бы порешать всё миром. Если ты скажешь, что откажешься от положения, мы вернём тебе женщину, извинимся и выплатим любую компенсацию. В разумных пределах, конечно.
– У тебя точно есть высшее образование, нохч. Называю тебя так, потому что не знаю твоего имени.
– Ничего страшного. Когда-нибудь ты узнаешь его. Или за дружеским столом, или когда один из нас будет смотреть в глаза умирающего врага. И у меня, да, есть высшее образование. Я инженер. Когда-то был. Ваш Горбачёв начал ломать мою жизнь, а Ельцин продолжает начатое.