– Рискну показаться банальным, но все становится только интересней.
– Что ж, рада видеть, что тебя это воодушевляет, – скривилась Эйтн, будто невзначай скользнув блестящим ноготком по полоске у себя на шее.
– Если подумать, то у паучихи не было нужды использовать принуждение. Если б она выдала все детали сразу, ты бы и сама охотно пустилась на поиски этой Куколки. Разве нет?
– Кукольницы, – поправила Эйтн. – Может быть, и так. Но ведь мы уже условились, что это, – она снова указала на полупрозрачную полоску, – всего лишь способ привязать тебя к делу, а заодно оградить от попыток прикончить пиратов.
– Весьма паршивый способ, – буркнул я, заставляя себя вернуться к трапезе. Чего нам ждать по прибытии на место назначения яснее так и не стало, и если уж придется носиться по этим… Лабиринтам в поисках Кукольницы, то хотя бы не на пустой желудок.
Эйтн ничего не сказала.
Несколько минут ели в молчании, периодически позвякивая вилками о тарелки и прихлебывая из кружек. Я изо всех сил старался не проводить параллели, но сравнение со степенной супружеской парой, собравшейся за обедом, напрашивалось само собой.
– Что смешного? – выгнула бровь Эйтн в ответ на мой тихий смешок.
Решив, что для общего блага будет лучше, если она не узнает о предмете моих мыслей, я ляпнул первое, что пришло в голову:
– Странно, что Мама Курта разделалась с Томеи, когда так отчаянно хотела знать дела, в которых они были замешаны. Разве не логичней было бы выпытать из них все важные сведения? Глядишь, тогда бы и нам не пришлось никуда лететь.
Лицо Эйтн приобрело такой вид, из чего я сразу сделал вывод, что она тоже успела об этом подумать.
– Сомневаюсь, что Томеи многое знали. Думаю, здесь работал тот же принцип, что и с Обсерваторией. Они давали деньги в обмен на гарантированную прибыль. Вряд ли детали их особо заботили.
Вспомнив о словах Мамы Курты насчет параксанских брата и сестры, я покачал головой, проговорив:
– Кто знает. Чую, во всей этой истории все совсем не так однозначно.
Как только приблизилось время выхода в реальное пространство, мы оба вернулись в рубку. Если не считать ту бессмысленную перепалку в капитанской каюте и чуть позже, разговора по душам так и не случилось, но я не терял надежды. При этом я вовсе не пытался выдавать желаемое за действительное и не спешил давать имена чувствам, которые сам до конца не понимал. Однако отрицать их казалось таким же неправильным, как и полное пренебрежение. К чему, судя по всему, Эйтн и стремилась.