Так я и провалялся в кровати: сам менял себе простынь, потому что сильно потел, сам менял себе тряпки, делал горячий чай и пил лекарства. Через неделю я вылечился и пришёл мириться с Маринкой к её маме.
– Ольга Николаевна, простите грешного. Я за Мариной.
– Да что с тобой сделаешь, окаянный.
Марина вышла из комнаты и направилась ко мне.
– Держи, солнце, это тебе!
– Неожиданно, конечно, но приятно. Смотрю на ногах, вылечился.
– Да.
– И стоило оно того? Твоего затворничества?
Когда она спросила меня об этом то я задумался, а зачем мне всё это нужно было. Я знаю, что с женой своей я буду сыт и здоров, но вот один я мало что могу. И стал зол на неё, что Маринка – мой костыль. Я без неё, как без рук. И это не дело надо было что-то менять, вот таким дьявольским способом. Надеюсь, что она поняла, ведь сказать я этого так и не смог. Струсил. Да, я ещё и трус.