Михьяр – лицо, преданное любовником,
Михьяр – колокольчики, что не звенят,
Михьяр – то, что пишут на лицах,
песня, что тихо нас посещает
на ссыльных белых дорогах,
Михьяр – набат, что бродит
по этой земле галилейской.
Он истратил нити вещей, и погасла
звезда его чувств, он не оступится,
пока шаг его не окаменеет
и щеки не выскоблит скука —
он медленно собрал свои члены,
собрал их, чтобы жить, и распался.
В безумной кружащейся скале
они ищут Сизифа —
его глаза родились,
его глаза родились
в глазах растерянных пожарных
и спрашивали об Ариадне,
его глаза родились
в пути, пролившемся словно кровь
из тела этого места,
в мире, облаченном в лицо смерти:
ни язык не минует его, ни голос —
его глаза родились.
Во имя своей истории на родине тины
его рот, когда голоден, пожирает
и умирает, а ты не знаешь, как умирают вёсны
за этим длинным покрывалом
из песен.
Вот зерно его поверенного,
насельника долин жизни.
1
Встреть его, Медина,
иглами или встреть камнями
и сложи свои руки
в арку, чтобы укрыться под ней,
минуя могилу, коронуй его виски
клеймом или углем —
да возгорится Михьяр.
2
Больше реки́ и оливы,
и ве́тра, что здесь или там,
больше ле́са и о́строва,
больше тучи,
что идет за ним тихим путем,
и перед сном читает его книгу.
Клонится пальма,
клонится день и небо —
он грядет, такой же как мы,
совсем не похожий на небо,
что во имя его приподняло
свою дождливую крышу,
и оно гудит словно лицо,
зеленым колоколом
возвышаясь над нами.
Простерся его покой
к родине мертвых, к немым улицам,
и когда смерть прилипла к его глазам,
он оделся в кожу земли и вещей
и теперь спит в ее ладонях.
Он достает из глаз
жемчужину; из дней и ветров —
искру; из своих ладоней,
из дождливых островов —
гору, и творит утро.
Я его знаю: в его глазах —
пророчество морей,
он назвал меня историей и поэзией,
омывающими это место,
я знаю его – он назвал меня потопом.
Он знал иных,
он бросил скалой в них и вернулся
с лучшею частью дня,
и зубами, что уже чуют зародыш,
его лицо нависает над далекими склонами,
он сгибается над ними и светит;
но если он встретит только себя, то уйдет,
но если он никого не увидит, то вернется
с лучшею частью дня,
стирая поверхность близкого неба.
Этот Михьяр – твой святой варвар,
страна моя, страна видений и тоски,