Я была там лишь однажды, давно, еще когда мне разрешали гулять. Стоял пасмурный день, и река казалась серой и угрюмой, она не торопясь катила свои воды, не расплескивая ни капли волшебства, которым наделены одни реки. Глубокая, холодная и чистая вода змеилась, сонно прокладывая себе путь к морю. Как бы мне хотелось еще раз ощутить пальцами ее ледяное прикосновение, почувствовать, как от холода немеют стопы и ползущая по голеням боль медленно сковывает ноги.
Диамант больше не будет мной заниматься, теперь у него много других пациентов – более послушных, доверчивых, честных. Тех, кто с радостью выплеснет на него все секреты в обмен на тепло камина и чай в фарфоровой чашке, и ни одной Глэдис среди них нет.
– Меня тошнит от этой комнатенки, – говорю я Подбородку, когда она приходит в следующий четверг. – Мне нужен глоток воздуха, или я зачахну, как цветок без солнца.
– Ишь ты, лучше б спасибо сказала! – ворчит она. – Вот в наше время тебя бы приковали к кровати.
– Приковали? Цепями к кровати? – У меня перехватывает дыхание.
Она кивает.
– Видала я картинки, рисунки и все такое. – Она подходит так близко, что я чувствую на себе ее дыхание. Оно пахнет капустой и луком. – Заматывали толстыми цепями, так-то, – говорит она, выпучивая глаза. – А бывало, и в ошейники заковывали. Прямо на шею вешали, да. Представила, каково оно?
Я стараюсь не представлять все это.
– Ну как, рада небось, что спятила сейчас, а не тогда, а?
Она кивает.
Я чувствую их. Тяжелые железные цепи, холодные и крепкие. Кандалы, впивающиеся в запястья, щиколотки и шею, такие узкие, что не вздохнуть, и ржавый запах металла.
Хватаюсь за шею, но на ней ничего нет, моя рука нащупывает только теплую кожу, кости под ней, мускулы и артерии.
Подбородок хмурится.
– А ну-ка брось эту чепуху.
И правда, это все чепуха. Хоть на мне нет ни цепей, ни кандалов, я так же надежно прикована к этому месту, как если бы на мне был ошейник. Безумие приковало меня к этим стенам.
– Пошевеливайся, – говорит она. – Тебя ждет новый доктор.
Новый доктор? Так значит, он собирается продолжать, несмотря на все мои имена. Так значит, будет чай. Я так рада. Комната Диаманта напоминает мне о другой жизни, наполненной теплом, светом и надеждой.
В этой комнате нет ни цепей, ни вообще чего-то неприятного. Ее заливает яркий солнечный свет, и мои глаза слезятся, когда вхожу к нему из темного и мрачного коридора. Ох, как же Диаманту повезло заполучить эту комнату! Здесь даже забываешь, что находишься в лечебнице. Даже решетка на его окне кажется более податливой, будто ее сделали из какого-то мягкого материала, не такого прочного, как железо.