Время от времени мужчина оборачивался, глядел на сверток и в глазах его вспыхивали огоньки восторга и ликования, словно вез он в телеге счастье свое, столь долгожданное, но только теперь, спустя целую жизнь обретенное.
Неподалеку от дороги мужчина приметил бродящую в задумчивости девушку. Тпру-у-у-у! – скомандовал он, и конь послушно остановился.
Мужчина терпеливо ждал, когда девушка заметит его.
Конь заржал, словно говоря: вот они – мы, ждем тебя, пошевеливайся! И это сработало. Девушка замечает ожидающий ее «экипаж». Она подходит и, не говоря ни слова, забирается в кузов.
Девушке было лет шестнадцать, на вид подросток, еще несколько угловатая, но уже приобретающая положенные особе ее возраста округлости. Звали ее Марина.
Мужчина причмокивает, конь трогает.
Какое-то время едут, молча. Марина смотрит на угловатый сверток.
– Дядя Марк, спрашивает она, а что это у тебя такое?
– Приедем – узнаешь.
**
Войдя в дом, мужчина ставит неудобный сверток на стол, затем идет в кухню, зачерпывает из стоящего тут же ведра воды, с жадностью пьет.
Вернувшись к столу, он разворачивает сверток, опускается на табурет и с восхищением глядит на открывшийся взору граммофон. Проводит ладонью по одной из его граней.
– Марина, говорит он девушке, подай-ка мне отвертку.
– А где она?
– Вот там, в верхнем ящике комода.
Марина заглядывает в ящик, перебирает хранящийся там хлам. Видит старинный фотоснимок, берет его в руки, рассматривает. На фотоснимке тот самый мальчик, которого мы уже видели. Вот уже много лет фотография лежала здесь вместе с другим хламом, который вроде как не нужен, а выбрасывать все ж таки жалко. И вот теперь, поди ж ты, попалась Марине на глаза.
Едва увидав фотоснимок, поняла, скорее даже, ощутила Марина, что сей предмет всенепременно должен принадлежать ей.
– Ну где ты там? – слышит она голос Марка. Марина берет отвертку и, не отрывая взгляда от фотографии, подает мужчине.
– Кто это? – спрашивает она.
– А бес его знает. Я его прямо в море выловил… тебя, поди, и на свете тогда еще не было.
– Какой красивый, говорит Марина и показывает Марку. Тот словно видит снимок впервые. Отдай ее мне, дядя Марк!
– Да забирай, мне она на что?
Особой пользы Марк в сём предмете не усматривал, а сделать приятное Марине – в которой души не чаял, ибо любил ее как родную дочь, коей господь ему не послал, а если и послал бы, то она, ей богу, была бы один в один как Марина – всегда был рад.