Но что может быть непоправимее смерти?
Викина мама догнала Бориса в коридоре.
Она оказалась коренастой – ниже его на голову – плотной, с короткой стрижкой ежиком, с торсом пловчихи или лесоруба, почему-то подумал Борис.
– Вы знаете историю ее болезни, – без вопросительной интонации начала мама, – врач сказал, что она умирает, но ей всего тридцать два, у нее здоровое тело, у нее вся жизнь впереди, вы вообще в курсе, что она не замужем? Ей нужно поменять работу, переехать. У нее куча планов. Да стойте же, – она бесцеремонно схватила Бориса за карман халата, и он послушно остановился. Ему не хотелось смотреть Викиной матери в глаза – он смотрел себе под ноги.
– Если с моей девочкой что-то случится, я буду жаловаться, имейте в виду, вы все, каждый – имейте в виду.
Слова летели в Бориса, отскакивали от него и катились по полу. Их становилось больше, больше – вокруг кружили белые холодные слова. Вот я и внутри шара, подумал Борис, надо как-то выбраться, надо разбить стекло… он высвободился из цепких пальцев Викиной мамы и шагнул вперед.
– Пообещайте мне, что она будет в порядке, – слова ударили ему в спину между лопаток. – Вы должны.
Борис хотел ускорить шаг и вернуться в реанимацию – к простым и понятным вещам, на свое место на границе жизни и смерти, к своим рыцарским доспехам, к привычному оружию. Не стоять внутри стеклянного шара с чужой женщиной, которая кидается в него словами, потому что больше не может сделать ничего, потому что приехала слишком поздно, потому что не хочет видеть, не хочет, в конце концов, признавать, что…
…что?
Смерть вторая приходит к людям, которые вслепую проходят финишную прямую жизни, которые отказываются понимать, что этот отрезок – двадцать, десять метров – последнее, что у них осталось.
Смерть вторая поедает остатки времени, она губит душу, даже если не думать о христианской морали и философии – а что он вообще мог думать? – Борис вдруг увидел с предельной ясностью, что до умирания тела, до последнего броска на финишную ленту есть время на то, чтобы победить вторую смерть.
Глухоту. Не-прощение. Не-принятие. Не-видение.
У Вики еще есть время.
У ее мамы есть время.
Он круто развернулся, шагнул назад и схватил Викину маму за ладони.
Она вздрогнула и чуть не упала назад. Но Борис держал ее крепко.
В коридоре никого кроме них не было.