Жила–была деревянная табуретка. Точнее – начинала жить. Жили–были это те, что уже пожили, прожили всю жизнь почти, были в прошлом воспринятыми и теперь только доживали. Но наш герой, точней – героиня, только–только вышла с конвейера и поступила в розничную торговлю, в городской «Универмаг».
Поставили табуретку в ряду современной мебели. Изящные дорогие стулья, новомодные банкетки, вальяжные шезлонги, ласковые пуфики и чопорные кресла–качалки окружили нашу табуреточку, сразу же осмеяв за простоту и дешевизну. Офисные кресла надменно и презрительно молчали, даже не оглянувшись на почтительное приветствие новенькой. Но табуретка вовсе не придавала этому никакого значения и была довольна тем, что у неё легко получалось делать то, что рекомендовали деревья в лесу, брёвна на сплаве и доски в столярном цеху: желать здоровья и долгоденствия всем седалищам, которые встретятся в жизни, ведь это такой непосильный и здоровье подрывающий труд – являться чьим либо сиденьем, особенно, если мягкое место клиента не приглянулось. У седалищ есть свой печальный, вековым опытом проверенный афоризм: жопу не выбирают. Может на слух звучит грубовато, но в этих словах вся боль, пот, кровь и слёзы всего того, на чём кто–либо, когда–либо сидел во все времена, во всех народах и на всех континентах.
Покупатели взоров на табуретке не останавливали, едва скользнув краем глаза по ценнику: «150 рублей». Их взгляды цеплялись за дорогие кресла и зады покупателей неудержимо устремлялись к ним, чтобы апробировать достиженье в культуре сидений. На табуретку ни разу никто не присел, но ей не было почему–то от этого грустно. Хотя для всех это был показатель невостребованности и низкосортности. Впрочем, собеседники у табуретки были. Это современные железные табуреты с мягким поролоновым верхом, обтянутым чем–то отдаленно напоминающим кожу. На них время от времени присаживался покупатель или даже продавец, и цена у них была раза в три–четыре повыше, но вероятно более близкое родство побуждало их обращать на табуретку внимание и беседовать. От них табуретка узнала, а они сами услышали это из разговора покупателя–священника («вот бы кому восседать на мне» – помечтала табуретка), покупавшего себе компьютерный стол с креслом где–то через неделю после Нового Года, что, оказывается: