А ведь Филиппу вовсе не обязательно жить в этой банке с пауками, рисковать своей головой. Зачем ему проблемы с отцовской компанией, когда он может продать ее и выручить за компанию реальную сумму, которой хватит ему на несколько жизней?
– Реальная стоимость акций – полмиллиарда долларов, и вы прекрасно это знаете, – с трудом проговорил он.
– Я вам назвал реальную стоимость! – сказал мужчина с хищной усмешкой.
– А если нет?
– Вы вправе сказать «нет». Но и у нас есть права.
– Какие, например?
– Такое же право, как и у вас. Право на раздумье. И вы думайте, и мы будем думать. Через неделю мы ждем ответ.
– Через неделю.
– Я сам зайду к вам, – улыбнулся Акифьев, его взгляд вдруг потеплел, «замаслился». – Секретарша у вас, я скажу! – Он по-свойски подмигнул Окулеву.
– Секретарь, – механически поправил Филипп, думая совсем о другом.
– Кстати, как поживает ваша супруга?
– Спасибо, хорошо!
– Хорошо?
– Ну, не очень…
Варвара обладала уникальной способностью наживать себе проблемы на ровном месте. Вот и сейчас рискнула поднять руку на отца. И прогорела. Филипп ничуть не сомневался в ее виновности, но адвокаты придерживались другого мнения, и они вполне могли добиться изменения меры пресечения, но Варвара продолжала обвинять Дашу и капитана Кручу во всех грехах, потому до сих пор за решеткой. Ее этапировали в СИЗО, там она, возможно, пробудет до суда. А затем приговор, этап, зона, но Филиппу ее ничуть не жаль. До смертной казни дело, конечно же, не дойдет, но для Филиппа Варвара и без того умерла.
– Бывает и хуже, не правда ли? – хищно усмехнулся Акифьев.
– Вам уже пора! – зло сказал Филлип и указал ему на дверь.
Смерть, она, конечно, хуже неволи, на это Акифьев и намекал. Но Филипп так просто не сдастся, пусть эта сволочь и не надеется. Он, может, и не прочь, сорвав огромный куш, осесть где-нибудь в тихой гавани вдали от родины, но за бесценок память об отце он продавать не станет.
Акифьев ушел, Филипп вызвал секретаря, велел ей подать кофе и бокал коньяку. Что-то тошно стало на душе, алкоголь облегчения не принесет, он прекрасно это знал, но тем не менее.
– Да, конечно, Филипп Дмитриевич! – нежно улыбнулась Яна, чуть ли не влюбленно глядя на своего босса.
Девушка она видная, красивая, этого не отнять, но Окулев и не думал увлекаться ею. Даже притом, что на жене он поставил крест. Какая-то пресная она, эта Яна. То ли дело Даша, тихая, флегматичная, ни страсти в ней, ни романтических побуждений, зато сколько нежности, мягкого очарования. Даша все никак не выходила из головы, какая уж тут может быть Яна?