или способность примерить на себя страдания другого; эта жалость быстро становится категорией
морального закона. Жан Коэн представлял в лицее-интернате Мо моральный закон и совершенно не собирался от него отступать. Он не думал, что нацисты как-то особо извратили мысль Ницше: отрицая сострадание, поставив себя выше морального закона, утверждая желание и господство желания, мысль Ницше, считал он, естественным образом привела к нацизму. Учитывая выслугу лет и уровень квалификации, он имел право претендовать на пост директора, но остался на должности главного воспитателя, и это было его сознательным выбором. Он неоднократно обращался в академическую инспекцию с жалобой на сокращение штата воспитателей; его обращения остались без ответа. В зоопарке самец кенгуру
(macropodidae) часто воспринимает вертикальное положение служителя как вызов на бой. Агрессивного кенгуру можно унять, если служитель наклонится, приняв позу, характерную для мирных кенгуру. Жан Коэн не испытывал ни малейшего желания превращаться в мирного кенгуру. Злобность Мишеля Брассёра, вполне закономерная стадия прогрессирующего эгоизма, характерная и для менее развитых животных, уже привела к тому, что один из мальчиков останется инвалидом на всю жизнь; таким, как Брюно, она, скорее всего, нанесла необратимые психологические травмы. Вызывая Брассёра к себе в кабинет, он вовсе не собирался скрывать своего презрения к нему, равно как и намерения довести дело до исключения.
По воскресеньям отец отвозил его вечером обратно на своем “мерседесе”, и Брюно начинала бить дрожь уже на подъезде к Нантёй-ле-Мо. В вестибюле лицея красовались барельефы знаменитых выпускников – Куртелина и Муассана. Жорж Куртелин – французский писатель, автор рассказов, в которых с иронией описывается весь абсурд буржуазной и бюрократической жизни. Анри Муассан – французский химик (Нобелевская премия 1906 года), он усовершенствовал электродуговую печь и выделил фтор и кремний в свободном состоянии. Отец всегда привозил его ровно в семь, прямо к ужину. Как правило, Брюно удавалось поесть только днем, поскольку они обедали вместе с остальными учениками на продленке; вечером оставались одни интернатские. Столы накрывались на восемь человек, и старшеклассники первыми занимали места. Они накладывали себе горы еды, а потом плевали в общее блюдо, чтобы младшие не дотрагивались до остатков.