– Все равно что безвольные наблюдатели, верно? – сквозь рев мотора добавил Эрик, когда героям ненадолго приоткрылись полутени парящих в облаках островов, куда заказан путь обыкновенным горожанам.
– Верно.
Собеседники ненадолго замолчали, вглядываясь в холодную полутьму в небе и думая каждый о своем, хотя Фрэнк мысленно продолжил свой монолог. Пара ворон, увязавшихся за машиной несколькими минутами ранее, уже давно остались позади.
Рыжеволосый напарник коснулся нерабочей магнитолы: герои еще не установили антенну, решив сделать это на завершающем этапе ремонта, хотя во всем Париже, как и за его пределами, ловило всего две частоты: «джазовый мотив» и канал оповещения.
– Неужели быстрая езда смогла сделать тебя разговорчивее? – с интересом заметил Хартман, за окном мимо него проносились многочисленные улочки и оставленные людьми в панике магазины, большинство их которых уже была разграблена.
– Быть может, ты прав, мой друг, – тяжело выдохнул и выговорил водитель в старомодной шляпе. – Что может быть честнее, чем наслаждаться жизнью на руинах нашей умирающей цивилизации? Развлекаться, посещать рестораны, кинотеатры и воспринимать нелюдей в качестве туристов из каких-то далеких стран, словно двенадцать лет назад ничего не произошло.
С подлинным блаженством прислушавшись к чистому реву мотора, что определил успех недельной работы, Фаренгейт поделился еще парой мыслей, навеянных рядами ржавых заборов с колючей проволокой у самой дороги:
– Надеть и больше никогда не снимать розовые очки, дважды в сутки принимать растворенные в сахаре антидепрессанты, пока по остальному континенту за пределами стен ступает апокалипсис.
– Научиться жить по-новому, чтобы не сойти с ума, – после непродолжительной паузы прокомментировал Хартман, у ног которого лежала бутылка выпитого коньяка. – Быть может, от нас этого и хотят?
В эту секунду взгляд пассажира был устремлен к мрачному небу, вернее к каменным глыбам парящих островов, где новая аристократия уже, наверное, успела свить себе резиденции и роскошные дворцы, чтобы с комфортом встретить закат человечества, как и всего мира.
Никому из жителей нижнего города не позволялось заглянуть за мглу, что стала самой настоящей границей между теми, кто был облечен властью и богатством, и всеми остальными, запертыми в клетке бетонных стен. Даже в редкие ясные дни сказочные острова оставались недоступны для глаз посторонних, надежно скрывая тайну верхнего Парижа траурной дымкой облаков. Фаренгейт полагал, что в частности именно по этой причине воздушный транспорт позволялось иметь только периметральной гвардии.