На её заунывный крик души никто не отозвался.
И никто не поддержал. Вообще никто. Ноль.
Всем уже обрыдло такое отношение к пассажирам. Да и вообще – к людям.
Каждый мечтал побыстрее добраться до своего места, плюхнуться на него, скинуть ботинки, вытянуть ноги, расслабиться, отведать бортового питания и забыться…
Надолго затянувшееся навязанное автопутешествие по гигантскому аэродромному полю продолжалось. Автобус двигался, вилял, петлял и круги выписывал. Люди ехали… охали и ахали… ныли и выли… стонали и вопили… Голова уже у них у всех закружилась и вспухла. Тошнота к горлу подступала. Тоскливо было и муторно.
Жара неимоверная… к тому же… палила нещадно. Жгло со всех сторон.
Народ молчал.
Народ терпел.
Народ терпеливый у нас. Жизнью и временем сие проверено.
Но кто-то из пассажиров, по всей видимости, не вытерпел. Ему надоела такая безумная катавасия. Ему приелась такая сумасшедшая чехарда. Ему наскучила такая полоумная и умалишённая езда. В салоне раздался душераздирающий крик. Вроде как кто-то кого-то ножиком режет, копьём острым тычет… либо топором здоровым башку отрубает. Вроде как кто-то кого-то жизни лишает…
Кто он? Где он? Что за палач такой кровавый тут появился…
Вот он… этот фрукт несогласный…
Вот он… этот перец фаршированный…
Вот он… этот гражданин хороший…
Вот он… этот товарищ дюже справедливый…
Что ему надо? Этому несогласному, правильному и принципиальному…
Этот человек, весьма приятной наружности седовласый мужчина в шикарной синей бостоновой тройке с дорогим перстнем на среднем пальце правой руки, терпел, терпел, но не выдержал эдакого сущего безобразия со стороны ответственных работников аэропорта.
Он стал орать что-то нечленораздельное… Он стал криком кричать нечто умное и поучительное. Он вопил и пузыри ртом пускал. Он был зол! Он был гневен!
Затем этот гражданин хороший и товарищ справедливый громогласно поддержал высказывания той миловидной дамы в сером в тёмную полоску строгом английском костюме.
«Прошу внимания! – громким уверенным голосом начал он свою обличительную речь. – Я тоже хочу высказать решительный протест. Я согласен с той женщиной, которая призывала нас к реальным действиям. Я помогу написать письмо во властные органы по поводу скотского отношения к нам в этом чёртовом аэропорту. Пусть их, этих нерадивых, недобросовестных технических работников, накажут по полной программе. Пусть они, вахлаки, прощение у нас попросят. Пусть отольются им наши горькие слёзы.