– Кто там? – услышал голос его матери.
– Это я, Сергей, – и попросил её позвать своего товарища.
– Иди открой дверь, к тебе Сережа пришел. – И мама, видимо, пошла на кухню.
Тот отворил дверь и испуганно открыл рот. Перед ним стоял с залитым кровью лицом недавний друг, зло сверлящий его сузившимися глазами. А слипшиеся от крови волосы, видимо, окончательно добили его.
Я молча стоял, смотрел на него и ждал.
– Чего тебе надо? – испуганно дрожа, тихо спросил «друг».
Это был неправильный ответ.
В душе я еще ждал какой-то помощи, сочувствия, может быть, по крайней мере, извинений, или чего-то в этом роде, но точно не трусости.
Рука с камнем сама резким движением отправила булыжник точно ему в лоб.
Спокойно и как-то внутренне удовлетворенно я повернулся и спустился по лестнице и тут же услышал сначала запоздалый крик «друга», практически сразу за ним – визг матери и громкие маты отца.
Уже спустившись по лестнице на полтора пролета вниз, я услышал сзади топот и почувствовал вибрацию от заходивших ходуном перил.
– Стой, стой, я тебе сказал!
Сбежавший вниз отец схватил меня, вроде совсем недавно друга его сына, сзади за шкварку, в буквальном смысле слов оторвал от пола, как котенка, пронеся обратно в воздухе вверх, и затащил к ним в квартиру.
Поставив меня уже мягче на пол в коридоре (видимо, окровавленная голова его немного смутила), он смотрел по очереди на нас – спокойного и окровавленного друга их сына и своего отпрыска, стонущего и заплаканного, также с окровавленным лицом от рассеченного камнем лба.
– Он хотел убить нашего сына, – причитала женщина за его спиной.
– Подожди, – сказал он и повернулся ко мне – угрюмому и взъерошенному. – Что случилось? – уже не так решительно спросил мужчина.
– Он был не прав, и я сделал то же самое.
Больше мне сказать было нечего. Я развернулся и вышел из квартиры.
Никто больше не стал останавливать меня…
Пока шел домой в соседнее здание, в голову лезли всякие мысли – страх за то, что мог убить человека, злость на «друга» и самого себя, плюс возник какой-то ступор от нереальности происшедшего и одновременно глубокое чувство торжества.
Пришел домой. Хорошо, что родители были на работе. Смыл кровь, промыл рану, потом залил зеленкой.
Боль от зеленки отрезвила и вывела из состояния ступора. По крайней мере, сладостное чувство торжества за «ответку» ушло и осталось ожидание развития ситуации…