– Избавься от этой штуки. Я буду ждать тебя у бара.
И он ушёл. А она стояла, прижимаясь потной спиной к холодной стене, не до конца веря в происходящее.
«Нет, Кристина, ты этого не сделаешь», – сказала она себе.
А Джон сел за барную стойку. И какая-то сучка тут же подсела к нему, положив руку на его колено. Он убрал её руку, но продолжил разговаривать с ней.
«Нет, Кристина, ты не шлюха, ты не сделаешь этого. Где твоё достоинство?»
Но ноги уже вели её в сторону туалета. Потому что чем дольше она будет тянуть, тем больше шансов, что его уведут.
Она зашла в туалет и уставилась на себя в зеркале, не зная, что ей делать. Сердце в груди билось со сверхзвуковой скоростью, а губы пересохли.
– Ты девушка Джона, да? – спросила её какая-то брюнетка. – Повезло тебе.
– Ты его знаешь?
– Здесь его знают все. Он же владелец клуба!
Брюнетка окинула её взглядом, полным удивления.
– Вообще-то мы думали, что он из этих… Ну, из тех. Ты первая девушка, на которую он как будто бы запал. Интересно, и что он в тебе нашёл?
С этими словами она ушла.
А Кристина зашла в кабинку, сняла лифчик и бросила его в мусорное ведро.
= = = = = [ 4 ] = = = = =
Соски Кристины выпирали сквозь тонкую футболку. Ей было неловко выходить в таком виде из туалета, но в то же время это её возбуждало. Она шла, держа спину ровно, словно проглотила шпагу, и немного вздёрнув подбородок, бросая вызов всему миру.
Джон сидел за барной стойкой и разговаривал с барменом. Той девушки рядом уже не было, чему Кристина несказанно обрадовалась. Она села рядом с Джоном и заказала диетическую колу. А он лишь мельком глянул на её грудь, едва сдерживаемую тонкой тканью футболки, кивнул и продолжил говорить с барменом.
Кристину это задело. Но в то же время какая-то извращённая её часть кайфовала от происходящего. Рядом с таким вот Джоном Кристина впервые почувствовала себя настоящей леди: робкой, покорной и очень ранимой.
= = = = = [ 5 ] = = = = =
Ближе к концу фильма, на самом трогательном моменте, когда другие девушки обычно шмыгают носами и вытирают платками уголки глаз, Кристина внезапно разревелась в голос, чем удивила даже саму себя.
Она не была плаксой. Даже когда отец порол её ремнём в детстве… и даже когда Джон порол её до кровоточащих синяков… она не плакала. Она кричала, извивалась, умоляла его остановиться и едва не теряла сознание от боли, но глаза оставались сухими.