На ней был мальчик, еще совсем маленький мальчик лет трех – четырёх. Он улыбался своей маме, которая читала ему сказку и сжимал в руках любимого плюшевого зайца. Точно такого же я когда-то подарил своему сыну, моему Кирюше, маленькому ангелу. На картинке мама с малышом выглядели счастливыми и довольными, за их окном тихо падал снег, создавая ощущение приближающегося рождественского чуда. Кажется, вот-вот оживут они, вот наступит утро, и мальчишка побежит скорее открывать подарки под ёлкой. У них свое Рождество, свое чудо рождения. Мне не понять.
Не скажу сколько времени у меня ушло на изучение этой картинки, я понял, что очень глубоко ушёл в себя, пытаясь коснуться душой этой идиллии. В конце концов, я положил ее обратно в стопку и встал, отметив, что брюки были все в пыли и что чистить их руками теперь более, чем бессмысленно. Мое внимание требовал второй этаж. Кстати, я так и не понял, где же здесь кухня и столовая, если она есть. Оглядевшись, заметил в гостиной дверь, но открывать ее не стал. Я бы и не смог, так как именно к ней почему-то было придвинуто пианино. Что же здесь произошло? Я вернулся в коридор. Прямо напротив входной двери в узеньком проходе между лестницей и стеной гостиной была дверь в уборную. На ее осмотр ушло менее минуты. Там всё было как обычно и как у всех. Ну почти. Зеркало шкафчика над раковиной было разбито и даже больше. Оно было растоптано. Шторка ванной оборвана и валялась в ванной. Может подростки вломились в дом и сделали перепланировку? Черт с ним. Резко развернувшись из уборной, я почти бегом дошёл до лестницы и также быстро взлетел по ней наверх. Если вы думаете, что у меня было предостаточно времени на осмотр, то ошибаетесь. Меня могло выкинуть оттуда также быстро, как и занесло.
На втором этаже сразу направился к приоткрытой двери, мне показалось что-то или кто-то. Мне стало просто интересно, и я слегка приоткрыл ее ещё. Это была комната с той самой фотографии – открытки, только уничтоженная тленом и забвением. За окном больше не падал снег, в гостиной больше не стояло елки. Единственное, что осталось от того воспоминания – это плюшевый заяц, тот самый. Его сжимал в руке мальчик. Он сидел ко мне спиной и другой рукой катал паровозик. Я хотел остаться незамеченным, но пословица подомной скрипнула, и ребёнок замер. Я увидел, как он напрягся. Как же он был похож на Кирилла, те же русые волосы, маленькие торчащие ушки, весь он говорил о его происхождении.