– Ага, например, съедят, – фыркнул Костя. – Или жуки съедят. И я не алкаш, а кота я не видел в подъезде. И вообще, могла бы спасибо сказать, я тебя спас от тех зубастиков.
На что Люся только фыркнула через плечо, решив проигнорировать фразу про спасение.
– Конечно, не алкаш. Грязный, заросший, с перегаром на весь подъезд.
– А ты не думала, что у меня на это причина есть? – опять начал раздражаться на упрямую девицу мужчина. – Не тебе меня судить. Ну и вали в свои заросли, раз такая умная. Вот уж не думал, Пуговкина, что из тебя вырастет такая тупая овца.
Не веря своим ушам, девушка замерла буквально в паре сантиметров от кустов и медленно повернулась к оставленному посреди полянки разозленному растению. Она совершенно точно не имела понятия, кто этот жуткий, ставший кактусом тип, но вот выяснить, откуда он ее знает, показалось ей очень важным.
«Может, какой-нибудь бабушкин знакомый? – предположила она про себя и тут же отмахнулась от этой бредовой мысли. – Да нет. Бабуля алкоголиков терпеть не может, а с таким бомжом даже разговаривать бы не стала».
– Откуда ты знаешь мою фамилию? – Она на всякий случай угрожающе покачала стулом в руках. – Я тебя не знаю! Отвечай, кто ты такой!
– Ну вот! – В голосе, идущем от колючего растения, проскользнула насмешка. – А еще замуж за меня обещала выйти! Какие же женщины непостоянные, каких-то пятнадцать лет прошло, столько в соседних квартирах жили – и уже «я тебя не знаю».
Стул выпал из рук девушки, а широко распахнутые голубые глаза с ужасом уставились на кактус в двухколесной тележке.
– Е… Ежов? Ежов, это ты? И ты кактус? И бомжеватый алкаш?
– И инвалид тоже я, – хмуро подтвердил Константин, с недоумением наблюдая, как глаза девчонки наполняются слезами. – Ты ревешь-то чего?
Шлепнувшись на траву и размазывая по щекам льющиеся слезы, Люся ревела и никак не могла остановиться. Ее не заботило, как она сейчас выглядит и что нос непременно распухнет, а глаза превратятся в щелочки. Видимо, осознание того, что говорящее растение – это не просто неизвестно кто, а знакомый ей человек, оказалось последней каплей, переполнившей чашу стрессоустойчивости девушки. Оптимизм иссяк, и Пуговкина вдруг испугалась.
Костя же просто не знал, что делать, и жутко злился на себя. Будучи кактусом, обнять и успокоить девушку он не мог, а подобрать правильные слова – это же уметь надо. Тем более что и ему самому приходилось несладко: отступившее было под влиянием шока похмелье вернулось и принялось терзать его несчастную голову болью с новой силой. А еще очень хотелось пить.