Она объехала все земли подвластные, утишила все споры племенные, восстановила родовые владения, где род на род воевать поднимался, провела и пометила границы племен, установила оброки и дани постоянные и погосты возвела… Два года ушло на труд сей. И, воротясь в город свой княжеский Вышеград, увидела то, чего боялась пуще смерти, – княжич в Киеве в дружине варяжской живет и Свенельда за отца, а то и превыше почитает.
К матери он приехал, но она его словно не узнала. Стоял перед нею ястребок: светлоглазый, горбоносый, молчаливый не по-детски… Хотелось ей к нему кинуться, как маленького к груди прижать – но стояли позади дружинники Свенельдовы, без которых он шагу не ступал, да и взгляд сына был таков, что не приласкаешь, – воин стоял в кольчугу дорогую одетый.
Перемолвился с матерью о чем-то неважном и вдруг спросил с интересом:
– А в Новгородской земле охота какова? Вепри есть? Туры есть? Я нынче на вепря пойду! Конно! С Асмудом и Свенельдом…
И поняла Ольга – сына не воротить!
«Кому возвещу печали моя! Кому поведаю тоску мою!»
Никто слез Ольги не видел. Никто ведь при ней в горницу ее не входил…
Но в переходах теремных увидала она Улеба. Годовалый Улеб – сын Игорева родака. Святославу брат двоюродный. Убежал Улеб от няньки, да в переходах заблудился и плакал, на ступенях сидя. Подхватила его
Ольга на руки, отерла слезы, утешила, прижала ребенка к себе, будто найденыша обрела. И ласкала его и миловала от всей своей материнской тоски.
Святослав увидел Улеба и спросил, как обычно, кратко:
– Кто это?
Ольга растерялась и ответила невпопад:
– Улеб – маленький! Брат твой.
– Брат? – криво усмехнулся княжич.
– Двоюродный! Твоего отца племянник…
Но Святослав уже не слушал. Дружина ждала его. Сети были к седлам приторочены, рогатины извострены. И поняла Ольга, что потеряла сына навсегда. Улеб тискался к щеке, поворачивал к себе лицо Ольги.
«Кому возвещу печали моя? Кому поведаю тоску мою?»
Всякий загнанный в угол – хоть зверь, хоть человек – ищет выхода, ищет союзника, товарища в помощь…
Хазария еще при жизни Игоря провела успешный поход на Киев, принудила князя стать ее подданным и обложила огромной данью.
Хазарские каганы предчувствовали скорую свою гибель, но не могли просчитать, от кого. Тогда стали они казнить всех христиан, в том числе и живших в Итиле, и живших в степи и в Причерноморье.