– Прежде всего, конечно, совсем не в них, но знаешь, я думаю, что ты справишься. Только начать всё равно придётся с детского кресла, – эти слова не лишены смысла, да и вообще Гэбриелу, готовящемуся стать отцом, куда лучше знать о том, что нужно ребёнку, и об обязательных правилах перевозки детей в автомобиле, но, в этот раз укладываясь в установленные часы посещения больных, я размышляю, что мы оба, возможно, поспешили. Поторопились тогда, когда в своём узком кругу фактически решили чужую судьбу, распорядились ею по своему усмотрению и сочли, что не встретим ни единого возражения. Прежде всего, это относится ко мне, ведь это я собираюсь сделать что-то конкретное, взяв на себя многогранную заботу о совершенно незнакомом человеке, которого видел всего лишь дважды в жизни, и его ребёнке, что автоматически усложняет и без того не лёгкую ситуацию, но кое-чего мы явно не учли.
Даже столкнувшись с финансовыми проблемами задолго до этого дня, как одна из множества, Кензи, чьё имя я узнал ещё вчера из медицинской карты, а полностью оно звучит, как Маккензи, совершенно свободна и вовсе не обязана покоряться незнакомцу и вверять ему свою жизнь только потому, что он так сказал. А ещё ей, возможно, и не настолько нужен ребёнок, чтобы сознательно оказаться в своеобразной клетке, и для неё предпочтительнее расставание с ним, чем продиктованная исключительно благими намерениями с моей стороны полнейшая зависимость от постороннего лица. Каждый волен выбирать, но в то же время лично ей я вряд ли предоставлю такую роскошь. По крайней мере, я думаю так до тех пор, пока не вхожу в нужную палату и ввиду отсутствия девушки в кровати не оказываюсь в положении застигнутого врасплох, когда, не удержавшись, подхожу ближе к боксу с ребёнком. Она бесшумно появляется из ванной комнаты позади и обнаруживает саму себя лишь сломленным, ранимым и дрожащим шёпотом из-за моей спины:
– Вы здесь, чтобы забрать его, ведь так? – так и не успев дотронуться до малыша, я тут же оборачиваюсь на голос и впервые вижу его обладательницу одновременно и ухоженной, и находящейся в сознании, а не спящей, как это было вчера. Даже с расстояния двух метров мне очевидно, что она вся, кажется, дрожит, то и дело перемещая взгляд между мною и ребёнком, но не предпринимая попыток подойти, и так я понимаю, что ей страшно. Не только за дитя позади моего тела, но и за саму себя. Из-за меня. По той простой причине, что я не вызываю доверия и лишь одним своим присутствием провоцирую внутри неё волну неконтролируемого панического страха, принуждающую стоять на месте и не совершать лишних движений.