– Да ты что? – ахнул Эдуардо. – Не может быть!
Визитеры Одиссею не жаловали. Раз в четыре года приземлялся на единственном космодроме транспорт с базы. Забирал руду, плоды, скот в обмен на механизмы, технику, пожитки и утварь. Потом отчаливал, и жизнь катилась своим чередом. Два десятка лет назад, впрочем, завернул наудачу настоящий странствующий то ли театр, то ли цирк. Успеха, правда, скоморохи с лицедеями не снискали. Старики вяло поаплодировали, рассчитались натуральным продуктом и отправились по домам, а молодежь и вовсе с первого же представления сбежала. Праздность и развлечения на Одиссее были не в чести.
– Давай собирайся, – частил в радиотелефонную трубу старый Эд. – Наших прихвати: Энрике там, Альфонсо. Девок возьмите, товару поболее и дуйте к космодрому, а я сейчас еще Карлушке Эберхарту в Баварию позвоню. Да, и поторапливайтесь, торговец ждать не станет.
– Постой, – спохватился Эдуардо. – А чем он, собственно говоря, торгует?
– А пес его знает чем. Какая разница? Говорят же тебе – не абы откуда прилетел, а с Земли.
* * *
Глайдер забили товаром под завязку. Клетями с гусями и кроликами, мешками с огурцами, баклажанами и молодым картофелем, ящиками с хурмой, мандаринами и киви. Всем тем, что плодородная земля малой планеты на самых задворках Галактики щедро дарила возделывающим ее поселенцам.
– Пряжу, пряжу-то забыли, дедушка, – хлопотала у люков румяная черноглазая Санчита, одна из младших внучек на выданье. – Эй, Карлита, Изабель, пряжу-то!
– Да дьябло с ней, – ворчал из пилотской кабины Эдуардо. – У землянина небось своей хватает. Поспешите, не опоздать бы.
Глайдер оторвался от земли за три часа до полудня. Прошел над Андалузией, как называли свой надел испанские колонисты. Наискось пересек соседнюю Аризону, за ней Урал… Когда оба солнца сошлись в зените, позади остались Корнуолл, Бавария, Миядзаки, Санта-Катарина. На посадку у окраины космодрома зашли в час пополудни.
– Настоящее столпотворение, – недовольно бурчал старый Альфонсо, близоруко щурясь на снующих по космодрому поселенцев. – Глядишь, дотемна провозимся.
Эдуардо крякнул, спрыгнул из кабины на землю – эдак по-молодецки сиганул, знай, мол, наших, сдержал стон от подагрической боли в суставах и чинно двинулся к задравшему нос в небо торговому судну.