Вероника, поёжившись, кивнула, но мне уже не требовалось никакого разрешения. Я придвинулся к ней, дотронулся до мягких, дрожавших на ветерке волос и, отведя их в сторону, приблизился к её уху, ощутив у себя на щеке, шее и даже где-то за шиворотом щекотливо-пушистое прикосновение, обдавшее меня отдушкой морозной хвои, исходившей от этого тела. Чтобы продлить эти восхитительные мгновения под покровом светлых волос, раскидистого сада и питерского неба, мои губы, прижатые к мочке её уха, стали непроизвольно, почти без всякого моего участия, шептать ей всякую околесицу, и она, ещё больше сжавшись и слегка покраснев, в конце концов рассмеялась, услышав произнесённое мною имя.
– Знаешь, я их тоже не люблю, – прыснула Вероника. – А кто ещё, интересно?
Окончательно расслабившись и никуда больше не торопясь, я назвал ещё два имени, но сказка тут же закончилась.
– Стоп! Мою маму так зовут, хватит! Ну, ты артист, – она игриво стукнула меня по кончику носа и отстранилась, но всё же я почувствовал, что первичная осада этого крепкого питерского орешка вполне удалась.
– Это я артист? Ты ведь как-то говорила, что твоя мама артисткой служит. А в каком театре её можно увидеть?
– Ишь ты, какой скорый. А вот не скажу, раз тебе не нравится её имя. Да и вообще, она играет под девичьей фамилией. Папа, конечно, привык на своём посту, что все ему подчиняются, но тут пришлось примириться. К моменту сватовства мама уже была довольно известной актрисой и ничего, кроме семейного положения, менять не хотела. В общем, нашла коса на камень, но женщина в такой ситуации всегда побеждает.
Наша молоденькая соседка поднялась со скамьи и, кинув на нас любопытный взгляд, медленно пошла дальше. Вероника достала из сумки небольшой светлый свёрток и протянула его мне.
– Да, по поводу моей просьбы. Ты не мог бы передать это одному человеку? Он тоже завтра будет на футболе. Это мой старый знакомый, я ему кое-что задолжала. Уже долго не могу отдать, да и не хочу с ним встречаться. В общем, буду признательна, если поможешь.
– Конечно, какой разговор. Как его зовут?
– Алексей. Я напишу тебе его номер… Кстати, а как тебе вчера музей Достоевского?
– Да никак. Я туда не попал, было поздно. Но представляешь, там же неподалёку я наткнулся на дом, где Достоевский написал свой первый роман. «Бедные люди», помнишь эти нескончаемые письма Вареньки и Макара? А в том здании, где музей, он завершил «Карамазовых» и вскоре умер. Мне сразу пришла в голову такая мысль. Если прочертить прямую линию между этими двумя домами, то там будет метров пятьсот, не больше. Меня это просто поразило – весь его творческий путь между первым романом и последним можно условно уместить в эти жалкие полкилометра! Всё это, конечно, очень умозрительно, но потешно. Хорошо бы о всех писателях знать что-нибудь в этом роде.