– Птички молятся! – заявила какая-то блаженная, когда увидела, что Леля кормит гулек прямо из рук. – Если у вас кто-то умер, то кормите голубей, и они помолятся об упокоении души усопшего.
Мама тогда очень глубоко восприняла слова блаженной и стала зимой подкармливать синичек салом, веря, что синички помолятся за всех ее усопших сродников, а самое главное за ее усопшего мужа, Лелиного отца. Леля не верила, что глупенькие птички будут, каким-то образом молиться Богу, но когда умерла мама, то сама стала кормить птиц. Она верила, что маминой душе это нравится, да и самой ей нравилось видеть перед собой такое же множество голубей, как и у ворот Лавры. И хотя Леля не была искренне верующей православной христианкой, но Троице-Сергиева Лавра произвела на нее неизгладимое впечатление. Она почувствовала там что-то такое древне-духовное, правдивое без искажений, как будто ее поставили лицом к лицу с Правдой. Намоленное место, место, где присутствие Высшего Существа ощущается всей душой…
Голуби суетливо клевали, воробушки подбирались к еде по их спинам, а Леле казалось, что здесь, в городе, благодаря птицам, она имеет свой кусочек Лавры. Но сегодня у нее по плану была не только кормежка гулек и воробушков, но еще и кормежка бомжей.
Идя гаражами, она зябко ежилась, но не от холода, а от волнения.
«И чего это я так разволновалась? – недовольно думала она. – Что тут такого, что я бомжам поесть принесу? Хотя… Как они это все воспримут? Там же одни алкаши собрались…»
Зайдя за дом, она пошла вдоль длинных рядов гаражей. Так, вон труба от буржуйки торчит, значит это тут. Она подошла к гаражу с приоткрытой дверкой и тут же почувствовала специфический бомжатский запах. Леля заглянула в приоткрытую дверь, но ничего не успев там разглядеть, тут же отпрянула от невыносимой вони. Нет, наверное, человеческие существа самые вонючие из всех существ на свете, ну если не моются, конечно! Ни в одном свинарнике так не воняет, как в человеческом бомжатнике.
В замешательстве Леля застыла возле источающего миазмы гаража. Она чувствовала себя полной дурой со своей сумкой, в которой глухо позвякивали банки с едой. Нет, чтоб просто на работу идти, так она сюда приперлась, и стоит тут возле вонищи такая вся чистенькая и чего-то ждет, будто ей надо что-то от бомжей. Может, вытащить ей банки, оставить тут все и смыться пока не поздно? Что-то совсем не хочется общаться с этими вонючими и грязными бомжами. Да она вообще дура, что притащилась сюда со своими банками. Живут же тут бомжи годами и ничего – сами себе пропитание находят! Хотя, что же она теперь на попятную? Раз уж пришла, надо доводить дело до конца.