Леля часто представляла взрослых людей детьми. А детей наоборот представляла взрослыми. Ей нравилось наблюдать за детьми, схватывать их суть, предполагать какими они вырастут. Она чувствовала каждого ребенка – его душу, личность. Дети для нее все без исключения входили в категорию особенных людей, то есть таких людей, которые ей интересны. С взрослыми у нее было по-другому. Во взрослых людях не было этой сказочной необыкновенности, которая завораживала ее в детях. Взрослые – это приземленные существа, для которых просто попрыгать, полазить и порадоваться какой-нибудь ерунде – глупость. И вообще, с взрослыми гораздо труднее общаться, чем с детками. Лелю очень радовало, что она работает с детьми. Детский коллектив – это просто чудесный коллектив. Дети они такие милые! И даже если взрослого человека представить ребенком, то сразу как-то к нему совсем по-другому начинаешь относиться…
Леля вышла к домам и посмотрела на время. Совсем опаздывает! Она должна была уже сейчас подходить к садику! Что делать?!
С облегчением она увидела скорую помощь, въезжающую в их двор. Она знаками показала водителю куда ехать. Скорая углубилась в гаражи, Леля побежала следом.
Вышедшие из машины два парня-медика лет тридцати, брезгливо посмотрели на лежащего бомжа, окруженного грязными собратьями, и стали облачаться в целлофановые плащи похожие на дождевики, на руки натянули резиновые перчатки.
Бомжи и запыхавшаяся Леля смотрели на все это в полном молчании.
Один из врачей пощупал пульс у больного, дал понюхать ему нашатырь. Больной открыл глаза, глубоко вздохнул и ничего не понимая, посмотрел по сторонам:
– Что со мной? Что происходит? Где я?
Никто не собирался ему отвечать, и потому Леля подала голос:
– Вам стало плохо, и мы вызвали скорую помощь.
Бомж пристально посмотрел ей в глаза. Такие ясные, такие умные глаза, как будто он видит ее насквозь, и лицо такое красивое, несмотря на резкие морщины. «Какой красивый старик, – подумала девушка. – И глаза! Какие умные у него глаза!». Теперь она еще больше была уверенна в том, что ребенком он был очень чувствительным и ранимым. Он видел что-то такое фантастически глубокое и прекрасное, и это что-то привлекало его больше, чем реальный мир. Или же он видел этот реальный мир через призму своего необыкновенного восприятия.