– Планов громадьё настроишь, а что будешь делать, если ничего не получится?
В ответ Оля лишь улыбалась. Она вообще жила с улыбкой на лице. Никогда не перечила. Ни мужу, ни свекрови. Нет, Виктор не считал жену рохлей. Внутренний стержень у неё был ого-го.
В этом уж он убедился: узнав, что не может иметь детей, Оля твердо решила, что сделает всё, чтобы родить. Начала мотаться по врачам. Ездила на какие-то святые источники. Читала какие-то акафисты. Несколько раз оставляла распечатанные молитвы на видном месте, явно предлагая и мужу подключиться к процессу. Виктор делал вид, что не замечает эти листочки. Он в Бога не верил и считал, что никогда не бывает так, как хочется; не бывает и так, чтобы ничего не было. Так что, как-нибудь да будет. Поэтому нет никакого смысла лоб расшибать. Пустая религиозная блажь.
А Оля добавила к молитвам позитивные аффирмации: написала их на разноцветных стикерах, расклеила по всему дому и постоянно бубнила себе под нос, когда готовила или убиралась.
Виктор снова иронизировал, не воспринимая всерьёз энтузиазм супруги:
– Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет.
Даже пари с Пашкой-соседом заключил: сработает ли Олин план лечения бесплодия или нет? Жене же не переставал твердить, что нельзя быть такой упёртой. Раз врачи сказали, что в её случае можно только на чудо надеяться, то нечего пускаться во все тяжкие: чудо на то и чудо, чтобы просто взять и случиться. Ни с того, ни с сего. Если, конечно, вообще когда-нибудь оно захочет случиться…
Оля тихо твердила, что врачи – тоже люди и могут ошибаться. «Ага, ты – одна умная, а все – такие дураки», – осаживал Виктор супругу. Она умолкала и уходила на второй этаж. Когда же спускалась, чтобы приготовить ужин, Виктор, сидевший на кухне за своим ноутбуком, подмечал, что у Оли покраснели глаза и осунулось лицо. «Вот и нечего держаться за воздух. Чем раньше избавится от своих иллюзий, тем проще нам будет жить».
Мать однажды услышала, как он в очередной раз Оле мозги вправляет, и отчитала, назвав это свинством. Они тогда крепко повздорили и полгода не общались. «А что я такого сделал?» – недоумевал Виктор. Разве он виноват, что в свои тридцать с небольшим не понял ещё, его это или не его – быть отцом?
Своего отца плохо помнил: тот погиб, когда Виктору исполнилось шесть лет. Возвращался ночью со смены в автомастерской – как всегда, подшофе – и упал с моста. Не заметил таблички, предупреждающей о ремонтных работах.